У меня хилая позиция в дальнейшем повествовании, признаюсь сразу. – Из-за того, что у меня есть несколько с мира по нитке собранных для собственного пользования законов (или не знаю, как их лучше назвать) искусствоведения (масса же людей не считает искусствоведение наукой, а считает как бы некой игрой в субъективные понятия). Есть и собственное (а кто я такой?) развитие заимствованного. И всё – не общепринято. Так, если у меня складывается из этой мешанины что-то логичное касательно какой-нибудь картины, то я считаю себя вправе выставлять это на обозрение.

Читая силлогизмы и бравуры о вот этой картине,

я подумал о ней совсем не так. Бессилие какое-то солнца. Пусть и не такие уж длинные тени, но солнце какое-то полупотухшее. И люди, видно, смирились давно. Если теория тепловой смерти Вселенной в середине 19 столетия была уже разработана, то перед концом века в культуре вполне могло зародиться настроение, ей подобное. Или, наоборот, ей вполне соответствовала философия Шопенгауэра:

"Жизнь во временном потоке представляется цепью безотрадных страданий, сплошным рядом крупных и мелких невзгод, то есть жизнь всего лишь эпизод, нарушающий покой абсолютного бытия. Жизнь может и должна заканчиваться стремлением к подавлению “воли к жизни”, превращением в ничто. Только в единстве со смертью жизнь может реализоваться как целое. Небытие является основой для дальнейшего существования” (https://desinfection.livejournal.com/15315.html).

И некоторые “измы” вполне оказались способны выразить такое настроение безразличия, бесчувствия. Почти буддистская нирвана. Всё зыбится как марево предпоследних секунд мира.

Но это – выражение колоссального разочарования. Импрессионисты к такому настроению отношения не имели. Наоборот. Как бы ни было плохо, всё равно хорошо, - хорошо, что есть сама жизнь. И если это верно для не раз голодавшего Моне, то тем более верно для Писсаро, жившего всегда очень бедно. (Не продавалась их мазня, как тогда её считали.) Мне вообще пришлось, я извиняюсь, вывести формулу импрессионизма: хвала (свет, мерцание) абы какой жизни (тема). Оптимизм такой, простецкий и индивидуалистский.

Писсаро не устраивало получившееся глубокомыслие пуантилизма. Он попробовал изобрести "монументальный импрессионизм” (https://8-poster.ru/onenews/721/).

Как он добился подавления тотальной зыбкости, я не усекаю. Похоже, тем, что в некоторых местах пуантилизма просто нет (в линиях подоконника, в кайме чашки, в ложке, в складках юбки, в кайме блузки, в волосах в тени). Пуантилизм обеспечивает необычное сияние (хвала). А абы какая жизнь – это низменность темы: бедность такова, что нужно ложкой выскрёбывать то, что не выпилось, гущу – всё же добро, не выбрасывать же его.

Здесь тоже не во всех местах пуантилизм (в блузке женщины, в её головном уборе, в камнях колодца, собственно, и в зелени, и в домах, и в небе). Только юбка женщины и платье девочки мерцают.

В результате он пуантилизм изгнал вообще.

От хвалы, правда, отпали сильно действующие световые эффекты. Потому он, наверно, ещё раз соблазнился – дивизионизмом (первая репродукция). От которого тоже пришлось отказаться по уже указанной причине.

Её, правда, придётся натягивать на такие жизнерадостные вещи.

Впрочем, можно себя накрутить, что это внешняя жизнь, обман самих себя, делание хорошей мины при плохой игре. А на самом деле всё "всего лишь эпизод, нарушающий покой абсолютного бытия”. Несуществование-де, вон, уже пробивается в этом мареве нерезкости.

Пришлось художнику и дивизионизм оставить.

Чем он после этого стал выражать хвалу, я как-то не могу ответить. Приблизительностью, что ли? Лёгкостью письма? А абы какая жизнь – это просто:

"Писсаро отходит от принятого в ту эпоху изображения городских достопримечательностей – знаменитых памятников, скульптур, архитектурных построек” (https://www.liveinternet.ru/users/publizist/post257304668).

Впервые опубликовано по адресу

https://zen.yandex.ru/media/id/5ee607d87036ec19360e810c/pochemu-pissaro-brosil-puantilizm-i-divizionizm-61044ec749aa541e4a8812f0