Мне не хочется признаваться, что это старческий сентиментализм, и я ищу материальные причины духовного явления. Даже не душевного.

И услужливый ум быстро (наверно, из-за опыта) находит, в чём дело.

Дело в том, что дети тут (в сказке, которую им читают), а в сущности, не тут. И воспитательница – тоже. Меня тронул её какой-то монгольский профиль. Какая-нибудь казашка… А дело – в блокадном Ленинграде. Она несколько свысока, опустив глаза, читает, держа голову прямо, не принимая близко к сердцу и не следя, как к перипетиям относятся её маленькие слушатели. Потому что все они занимаются в эти минуты спасением своих жизней от замерзания. Чтение книги – лишь якобы повод всем собраться у буржуйки. Та еле греет, судя по тому, как чуть не щекой к дымовой трубе прислонился один из мальчиков. А ведь дымовая труба, кажется, самое горячее место буржуйки. Там самое тонкое железо. Ан. И труба уже не обжигающе горячая.

А почему они все не в шубках-пальтиишках и с непокрытыми головами? – А потому что несколько минут назад ещё было жарко. Буржуйки такие: быстро нагреваются и быстро остывают.

А почему у всех детей одинаковое, отстраненное выражение лиц? – Потому что они занимаются выживанием, а не сочувствием герою волшебной сказки, которая банально всегда кончается победой добра. – У них здесь сейчас борьба с неизвестно каким концом: выживут, в общем, или нет.

.

Я десятки карандашных рисунков Пахомова посмотрел – ни один моей душе ничего не шепнул.

Впервые опубликовано по адресу

https://dzen.ru/a/Y5oWpveyiFlR3w8Q