Как определить, художник врёт или стихия из него прёт? – Труднейшая задача. Для меня она осложняется тем, что даже художники-единомышленники не “понимают” друг друга. То, из-за чего я взял в кавычки слово “понимают”, задачу мне только осложняет. Потому что в кавычки я взял, имея в виду постижение подсознанием, которое словами не обладает. Ну вот, например, человек может ведь понимать другого по глазам. А как это объяснить? – Проблема. А я берусь. – Мне что? Я с искусствоведения не кормлюсь. Имени у меня в учёном мире нет. Рисковать мне нечем. Разве что обычный читатель запомнит, что я мутью занимаюсь и станет избегать. Так не очень уж много лет назад, не зная про приближение эры интернета, я для себя решил, что пишу для будущих людей. А уж при такой надежде можно себе позволить пускаться в тончайшее. Особенно, если я подозреваю себя в сверхчуткости.

Эта сверхчуткость привела меня к мысли, например, что Шалыгина в своей диссертации, хоть та и 1997 года, струсила назвать Чехова ницшеанцем, а его идеал – подсознательным по форме идеалом и иномирием по содержанию этого идеала.

А иномирие – штука широкая. И я заимел возможность почуять его, подсознательного (как всегда – в странностях “текста” произведения), у массы творцов, современников Чехова и времени после него. У Чехова странностью была почти непереносимая скука, которая накатывает на вас при чтении. У постимпрессионистов – характер мазков (у каждого – удивительный относительно предшественника). У кубистов – характер рисунка. Мне понравилась словесная формула Модильяни, годящаяся для всего, что радикально отрицает весь Этот мир (т.е. для ницшеанства): “красота некрасивого”.

Да вот беда: как отличить, конкретная странность у очередного, скажем, у Осмеркина,

– это от души, это стихийно, это из подсознательного иномирия родом, или притворство? Всё таки в 1920 году кубизму уже сколько лет? 10? Больше?

Можно поверить, что на того, кого угораздило “бежать” аж из вообще Этого света (такой Он скучный или как-то иначе плохой для автора), победы Красной Армии в гражданской войне в 1920 году есть ничто. И можно впасть в тоску наступающего мира без взрывов и разрухи (в “Пейзаже” нет ни одного разрушенного дома). Но надо ж для такого ошеломляющего мироотношения, чтоб этот Осмеркин никогда впоследствии не нарисовал бы ничего, более приемлемого глазу обычного человека, не дошедшего до подобного “бегства” (в иномирие). – А он нарисовал.

Так где он нам врал?

Прав Александр Дейнека, называя его: "Рассеянный мягкий лирик, любитель поэзии, человек абсолютного живописного слуха, артист без всякого „делячества“, беззаветно влюблённый в искусство, для которого оно было чем-то намного большим, чем любые практические мысли или вопросы тщеславия. Он прошёл через нас Дон Кихотом в искусстве” (Википедия)?

Или за такое вот украшение

прав Добужинский, сам ницшеанец (см. тут):

"Я вижу, что действительно объявлена война, или, вернее, презрение к архитектуре. Но тогда рази смелее, уничтожай то, что не отвечает твоим требованиям прекрасного, укрой сплошь, замаскируй, преобрази. Но не думаю, что путем заплат и пластырей, что навешаны как попало в виде пусть самых гениальных панно и плакатов на объявленных вами “вне закона” зданиях, можно победить эти последние. Увы, они продолжают стоять по-прежнему неколебимо и торжественно, а ваши плакаты уже погибают в неравном бою и висят, изодранные контрреволюционным ветром” (http://partizaning.org/?p=12738).

Он что, Добужинский: чует, что нет у Осмеркина и таких, как тот, в подсознании идеала иномирия?

И чистый трёп (не Осмеркина) такое:

"Наконец-то нами объявлена война деспотизму архитектурных линий, довольно им держать в плену вольный глаз художника! Разве ты не видишь, как нога в ногу с передовым пролетарским движением двинулись наконец и творцы-художники, и подобно тому, как сметаются буржуазные устои в государстве, и в искусстве поднято восстание против гипноза этого “строгого, стройного вида”, что так рабски до нас обожали и воспевали всякие там поэты и художники. Довольно. Мы бросили бомбу” (Там же)?

Осмеркин, можно думать, не врал творением хаоса (образа иномирия), и воспользовался разрешением в 1918-м куролесить. А вообще, его можно было сломить (“Болото. Осень”).

В СССР же не поняли Чехова ницшеанцем. А стихийность ницшеанского подсознательного идеала у Осмеркина чуяли. И что такое нигилизм, как не западное веяние? На Западе ж совсем от скуки маялись в отсутствии у себя революционной перспективы.

Но какое диво, что Добужинский не чуял!..

Или нельзя ему пенять: он катил бочку против не Осмеркина персонально, а против таких приспособленцев, как Альтман (см. тут).

Впрочем, и с Альтманом сложно. Подсознательный идеал, наверно, может вплывать в сознание, пока не требует поэта к священной жертве Аполлон, и уплывать.

Так что сакраментальный вопрос остаётся. Видно, общего решения нету. И надо разбираться с каждым произведением персонально.

Надеюсь, я верно разобрался с приведёнными выше репродукциями.

Впервые опубликовано по адресу

https://zen.yandex.ru/media/id/5ee607d87036ec19360e810c/kak-opredelit-hudojnik-vret-ili-stihiia-iz-nego-pret-5f3d04b0e8bf026bc0514da4