Это я опять в претензии к искусствоведу.

Мне в самом начале эстетического самообразования повезло – попалась книга Гуковского “Изучение литературного произведения в школе”. Из неё я узнал то, что за всю школу так и не усвоил – что произведение искусства – как море: его вкус можно узнать по одной капле. Это как Земля: в каждой её точке есть только одно направление, которое указывает компас. Вообще-то в произведении искусства не абсолютно всё указывает на идею целого, но, в общем, примеры близки к истине. И я впадал в неизменный восторг, когда читал про очередную кучу деталей произведения имярек, “говорящих”, оказывается, об одном и том же.

Если вы слышали, что начало “Евгения Онегина” – отголосок басни Крылова, то уж точно не слышали, зачем Пушкин так поступил. Этого и сам Пушкин не знал. А оказывается, Пушкин просто выстраивался в затылок Крылову, открывшему реализм. Чтобы затушевать того пионерство, Пушкин никогда не вторгся в область басни. А “Евгений Онегин” считается совершенно реалистическим произведением, без теней романтизма, ещё мелькавших в предшествовавших вещах. – Вот вам результат моего тщательного изучения книги Гуковского. Антипоучение, крыловскость, характер авторского балагурства… всё в одну степь – в реалистическую. Даже онегинская строфа, обеспечивающая бесконечную неповторимость, казалось бы, одного и того же порядка рифмовки строк.

Так самообразовавшийся я не смог спокойно отнестись к неорганизованной каше признаков художества Тимура Новикова в предыдущей статье-переработке статьи Щетининой. В её статье 5 репродукций, все обсуждены, есть обсуждение и не приведённых в журнале репродукций. Но только об одной картине мне удалось всё, сказанное о ней Щетининой, свести воедино – к образу недостижимости метафизического иномирия, подсознательного идеала Новикова-ницшеанца (о чём сама Щетинина и не помышляла, наверно).

А с остальными ничего не получается. И мне нехорошо. – Вдруг само признание этого что-то породит…

.

Видя, как Советский Союз окончательно отказывается от себя, подчиняясь всецело философии Потребления, которую сколько ни высмеивал поп-арт, а вот она одерживала новую победу, Новиков решил драться иначе. Поп-арт издевался над блезироностью аристократизма среднего класса. В издевке он мечтал, что хоть настоящий аристократ – сверхчеловек, способен послать весь Этот скучный-прескучный мир с правилами, логикой и самой причинностью к чёртовой матери – во имя принципиально недостижимого метафизического иномирия. И, получалось, что Этот мир плевал на такие посылания к чёртовой матери. Так может, - подумалось Новикову, - перестать издеваться? Может, не от плохости Этого мира плясать, а от красоты иномирия? Вдруг красота иномирия сквозит уже в лжекрасоте блезирного аристократизма?

(Ну, надо предполагать – чтоб привязать блезирный аристократизм – что перед нами катание богатеньких туристов по Арктике.)

Новиков, можно думать, поначалу тут ещё по инерции следовал за насмешничающим поп-артом. Но потом от насмешек осталась только наброшенность материи, а весь интерес перешёл к классицизму разных культур.

Они имеют, каждый, свою красоту. Например, китайскую: "равномерное распределение элементов композиции в пространстве, стремление к насыщению поверхности плотным орнаментом” (Там же), и, например, античную: "эстетика обнаженного тела” (Там же). Новикову остается только каким-то некричашим образом, академично, это соединить, и готово.

Жаль, в данном случае Щетинина не назвала академического приёма, применённого Новикоым от себя (не от китайцев и не от древних греков), а его угадать я не берусь.

Во всяком случае, если тщательнейшим образом подобрать друг к другу цитаты и репродукции, то получается – вы видите – искомый принцип “в каждой капле чуется вкус моря”. Здесь – достижимость красоты в искусстве (не в жизни!) есть образ недостижимого иномирия, в котором всё есть не такое, скучное, как в Этом мире.

Впервые опубликовано по адресу

https://dzen.ru/a/YrSvJduCH2RiwTsE?&