Никич- Криличевский. Картины.

Каждый плюс, как говорится, имеет свой минус. Так и со мной, толкователем произведений неприкладного искусства. Слишком много их истолковал. Настолько много, что толкование стало моим образом жизни. А так как я не штукарь, не зарабатываю этим и вообще стал писать из-за вопиющей непонятности выступлений большинства других искусствоведов, то каждое истолкование у меня является результатом везения. А ведь не всегда везёт. И вот тут – минус этой деятельности. – Накатывать стала особая тоска, когда я что-нибудь не толкую, не думаю, как истолковать, то, что почему-то захотелось истолковать, да не даётся. И то, и то – трата души. Но без этого – плохо. Скучно жить.

И ведь везением является и само то, что попадается нечто, что хочется истолковать.

А когда не попадается?

У меня есть метод для таких случаев. – Я беру читать какого-нибудь авторитета (такие являются противоположностью тем, из-за кого я вообще начал писать). Авторитет обязательно конкретен. И обязательно пишет о конкретном произведении. У меня при чтении обязательно возникает особое мнение. И – готово. Его надо записать – и будет статья.

Ну а если авторитет не убеждает, а сам я тоже бессилен? Тогда начинается особое мучение. – Плюнуть? – Так скучно ж жить.

Иногда я пускаюсь в авантюру “авось кривая вывезет”. Начинаю писать, признаваясь читателю, что ничего не получается. И обычно везёт. Каким-то чудом мысли приходят. Потом впечатление, что я как бы разбил ладонью кирпич, опёртый на два стоящих кирпича, прицелившись бить ниже лежащего.

Но сейчас, подозреваю, у меня это, наконец, не получится. Пишу из страха, что скука охватит. Тот самый минус от плюса.

Что написал об этом художнике Манин, у которого я и взял фамилию:

Тут не поспоришь. Чёрное тут такое иссиня-чёрное, что сразу впечатление шикарности ощущаешь. А контраст этого тёмно-холодного с тёмно-тёплым столом – даже и неожидан. Интересен и контраст этого чёрно-синего со светло-голубой и светло-сиреневой рамами. А также контраст тёмно-тёплого стола со светло-тёплыми чашкой, карандашами и красной краской на чём-то вроде палитры. (Удивительно, что у этой палитры только две прямые стороны, сходящиеся под прямым углом. Я таких не видывал. А думать, что там такая,

а кисточки продеты в отверстие, я не могу: целых четыре ж кисти, они б все не пролезли в отверстие, а пролезли б – расходились бы веерообразно. Представить же, что кисти положены на палитру, тоже нельзя: они б упали со стола, так как большая часть их, да ещё и с металлическим держателем волосков, торчит за столом. То есть концы кисточек придавлены дугообразной стороной палитры.)

Я как-то не думаю, что Никич – как Сезанн: рисует противоестественности, например, непадающие кисти. (Сезанн же – ницшеанец. Иномирие имеет подсознательным идеалом. А в иномирии мало ли что происходит с геометрией и силой тяжести.) Не думаю, хоть несимметричность чашки бьёт в глаза.

Стоп. А может, и край столешницы стоит проверить на иномирие?

Опа! Не совпадают края слева и справа от чашки. Хм. Не меняет ли это всё дело? Тогда, может и кисточки лежат на палитре?

А как с краем голубой рамы слева и справа от ткани?

Строго говоря, опять нелады с геометрией. Ну-ну.

А с перспективной сходимостью краёв альбома вдаль как?

Та-ак. Почти не сходятся.

Но тогда я вправе заметить и неестественность того, что сдвоенная рама слева имеет вверху зеленоватый оттенок, а внизу – синий. Должны б одинаковыми быть, а? Тоже сдвоенная рама вверху справа подтверждает, что нормальна – одноцветность. (Вынесем за скобки саму странность сдвоенности рам…)

Может, стоит проверить другие вещи на иномирие?

Та же история. Приложите линейку или край ровного листа к левой стороне скамейки, и вы увидите, что после сына, на правой стороне, линия не совпадёт. Плоскость для сидения у этой скамейки видна едва ли не с уровня этой скамейки. Глаз едва ли не горизонтально смотрит, мол. А на пол он же смотрит отвесно вниз. И что это за нелепые стороны параллелепипеда, на котором сидит сын? И он как-то так сидит, что напоминает одного типа у Пикассо. (У того, правда, куб разумнее, чем и Никича параллелепипед. Но какая-то несграбность у обоих сидящих общая.)

Да и кусок “Герники” Пикассо

Никич к себе поместил тоже не зря, думаю. Пикассо ж смолоду был ницшеанец. Хотя бы из-за того, что сифилисом заболел. Даже его стилизованный голубь мира,

не исключено, является (небрежностью) издевательством над людьми, думающими, что можно избежать войн движением масс. Что соответствует его сарказму по поводу выбора Арагоном голубя символом борьбы за мир:

"“Бедняга! Он совершенно не знает голубей! Нежность голубки, какая ерунда! Они ведь очень жестокие. У меня были голуби, которые заклевали насмерть одну несчастную голубку, которая им не понравилась… Они выклевали ей глаза и разорвали на части, это ужасное зрелище! Хорош символ мира!”" (https://nicedrawing.com/blog-ru/%D0%B3%D0%BE%D0%BB%D1%83%D0%B1%D0%B8%D0%BD%D0%B0%D1%8F-%D0%BF%D0%B5%D1%81%D0%BD%D1%8F-%D0%BF%D0%B0%D0%B1%D0%BB%D0%BE-%D0%BF%D0%B8%D0%BA%D0%B0%D1%81%D1%81%D0%BE/).

Или вот, более позднее у Никича .

В подписи на холсте другой год.

Так вот и тут ералаш помимо того, что край столешницы волнистый (такие мыслимы и

бывают). – Ваза нарисована несимметричной. Рама слева от вазы не совпадает, будучи продолжена прямой с правой частью. Смотрим на картину с обнажённой женщиной. Прямая линия, проведённая по краю картины слева от держателя, будучи продолжена направо от него, не попадает на нарисованный край справа. То же с какой-то тёмной картиной, что за нею. А левый край самой дальней картины является не прямой, а дугой.

Перед нами второй Сезанн! А тот, повторяю, был ницшеанец.

Ну полностью разочароваться в Этом мире можно всегда. Вот и Никич через век после Сезанна разочаровался из-за лжесоциализма в СССР, тогда как Сезанн – из-за довольно ужасного в его время капитализма во Франции.

И всё бы хорошо, но идеал ницшеанства – тупиковый. Не развивается в другое мироощущение, раз возникнув. А у Никича есть совершенно оптимистические вещи.

Не знаю… Не думать же, что немыслимо, чтоб девушка настолько рисковала жизнью, чтоб явно не на первом этаже так вылезла на подоконник мыть стекло, ни за что не держась. То есть, что нарисован абсурд.

Или думать? Тем более что она свадебной фатой, вроде, собралась мыть*. Да и в левой раме со стеклом что-то противоестественное. Разве может быть, чтоб сквозь то стекло продолжался быть видным пейзаж? Вон, изгиб берега, например. Вряд ли ведь, что стекло отражает правый берег озера и просто случайность, что то отражение совпало с видом левого берега. Или думать, что это трёхстворчатая рама?

Или всё же – что абсурд? – То, что почти вплотную к стене придвинут стол (чтоб сперва на него залезть, а потом ступить на подоконник), подтверждает абсурд: стол же переполнен, там негде ногу поставить.

По крайней мере мне теперь сомнительны слова Манина:

Я б так не радовался. Ноги и руки нарисованы ужасно. Как примитивисты рисуют. Ступня правой ноги и щёки, по-моему, изображены саркастически – грубо накрашенными. Ну и стол показан взглядом вниз, а тело – взглядом чуть сверху. Явно в непараллельных плоскостях лежат стол и живот.

В общем, беру на себя смелость заявить, что Никич ницшеанец.

Вот только вопрос, осознающий это или подсознательный?

По приёмам, какими он выражает иномирие – старым, известным полвека – он осознавал всё. И тогда его картины имеют иллюстративный, а не художественный смысл.

И я могу сказать, что меня опять кривая вывезла.

Впервые опубликовано по адресу

http://newlit.ru/~hudozhestvenniy_smysl/6449.html

* - Девушка вылезла не мыть, а вешать шторы, и это не фата, а тюль. Ну и окно, ессно, трехстворчатое.

- Точно. Абсурдность, да, уменьшается. Но высота и опасность сохраняются, значит, и абсурд сохраняется.