Не знаю, что это за свойство души… Получать какое-то удовольствие от повторения.

Сперва бытовой пример.

Когда я был покрепче, я по утрам гулял к морю. Оно близко – в 4-х кварталах, не очень больших. Море тут обычно пустое. Но вот уж много лет стоит на горизонте один корабль, белый, с красной ватерлинией, что смутно видна в совсем ясную погоду. Что-то у него связанно, сказали, с открытием месторождения газа под дном моря. Всегда стоит точно на одном и том же месте. Но найти его на горизонте обычно трудно – далеко он, мал, а зрение у меня плохое. Приспосабливаешься замечать его с тротуара напротив определённого фонарного столба и глядя на другой столб, со светофором. Только если небольшой туман, горизонт виден, смазанный, а корабль – нет. Чтоб его увидеть, надо приходить после захода солнца – он зажигает огни, и они видны и сквозь туман. Но туманы тут редки. Месяцами стоит безоблачная ясная погода. И корабль всегда видно. – И почему-то удовольствие – его в очередной раз разглядеть. – Необъяснимо.

Вот то же со стихами Дмитрия Мельникова. Он наловчился писать стихи о Донбассе так, что они почти неизменно вызывают у меня слёзы. Я понимаю, как он это делает. У него не общие слова, а какая-то живая сценка с конкретными людьми, с именами или иной меткой. И вдруг, бац, кто-то оказывается и тут, и на том свете. И – слёзы. От неожиданности.

Обыгрывается эффект памяти. Человек как бы живёт, когда о нём вспоминают. Мой товарищ раз обрадовался. Мы что-то долго не переписывались, а потом он мимолётно написал, что умерла его жена, с которой он сколько-то там времени назад развёлся по её инициативе, а он продолжал её любить. И вдруг ему такой подарок – я, который не знал о её смерти. Он мне позавидовал: она для меня была-де живая. Это он, её каждый день вспоминавший, не смог представить, что я-то её не вспоминал все эти месяцы.

А что именно в стихотворении точит слёзы? – Столкновение противочувствий, которые от столкновения текстовых противоречий: абстрактного бессмертия (имени на мраморе) – с конкретным (материнской памятью, как бы воочию видящей сына в небе).

Какой катарсис от такого столкновения? – Не знаю. Возможно, протест против самой этой войны. Её б могло не быть, - кажется обывателю, - если б в 2014-м Россия вмешалась до степени свержения киевской власти, а не признания её. Что не было тогда у России гиперзвука (как объяснил теперь Путин, и, понимай, теперь насытить им армию можно до такой степени, что Запад скоро испугается и выведет натовские войска на линию до 1997 года), то для обывателя витание в эмпиреях. А смерть сыновей для этих двух женщин, торгующих на базаре, это грубая реальность. Которую образ автора принять не хочет в последней глубине своей души, не данной его сознанию.

Впервые опубликовано по адресу

https://dzen.ru/a/ZBrWKO6DKmsHHQyi?referrer_clid=1400&&partner_user_id=[object%20Object]