Привыкший начинать с себя ради тонкости самовыражения в постижении созданного не мною, - ради тонкости самовыражения, готового самоуничтожиться, лишь бы оказаться адекватным автору, эгоист по образу жизни с целью вжиться не в себя, я сегодня пережил отвращение, перечитав давний продукт такого вот своего творчества, - отвращение из-за того, до какой же сложности я додумался. И о чём? О стихах, ставших народной песней, об “Выхожу один я на дорогу”. Где заумный я и где простой народ… Тоже приобщённый к этой зауми, но в неосознанном виде.

Я это вспомнил, наткнувшись в ленте на предложение почитать о песне “На безымянной высоте” (1963), слова Матусовского, музыка Баснера. Тоже в народ ушла песня.

И, несмотря на недавнее отвращение к себе, мне захотелось “подумать” письменно: почему это случилось?

Из-за непретенциозности, лучше всего выразившейся в слове “безымянной”. Ну и маршевым тактом, нивелирующим личность.

Народ живёт прямо противоположно мне. Я – теперь особенно, на грани могилы – каждый день живу, чтоб выдать такое, что кроме меня, может, так и не будет выдано. Это не точная наука, обретаясь в которой, Эйнштейн сказал, что не он, так другой бы открыл теорию относительности.

А солдаты умирают ради родины. Им не важно, упомянут ли их имена в песне. А ближе, до смерти, их заботит жизнь товарища, а не своя!

Смотрите. Песня – воспоминание одного из выживших. И, казалось бы, бессмыслица –в четвёртой строке сказать: "Из восемнадцати ребят”, а в следующей строке полуспросить: "Как много их”. Это потому, что воспоминание о бое содержанием имеет какие-то неназванные акты дружбы, проявляемой в ходе этого боя. И самое резкое воспоминание – как друзья один за другим замирали убитые: "Лежать осталось в темноте” (бой-прототип был дневной, предыдущей ночью сумели высоту захватить без потерь, те начались днём, но ИХ было видно и в наступившей темноте второй ночи, ибо ОНИ были предметом особого внимания в том бою и после него, во всяком случае, через 20 лет после события и при вживании в тот бой поэта).

Ну и что, что реально каждому надо было целиться, стрелять и беречься самому. Как-то сверхреальна – дружба, что обеспечивает вот уж полутысячелетие независимости России.

И это, а не их, прототипов, имена и фамилии:

Евгений Прошин

Константин Власов

Герасим Лапин

Николай Даниленко

Дмитрий Ярута

Емельян Белоконов

Петр Панин

Дмитрий Шляхов

Роман Закомолдин

Николай Галенкин

Тимофей Касабиев

Гавриил Воробьев

Александр Артамонов

Дмитрий Липовицер

Борис Кигель

Даниил Денисов

Петр Романов

Иван Куликов

не указание, что они – из одного города (Новосибирска), что девять работали до фронта на одном заводе ("Сибсельмаш"), - дружба оказалась залогом вечности России.

Вот почти весь мир когда-то завоевали чингизиды. Их было очень немного. Просто там была железная дисциплина.

И где та империя? – Давно её нет.

А Россия есть.

Солдатская дружба так пьянит не очень красноречивого “я”-повествователя, что он о ней маниакально говорит и говорит:

И, можно думать, что нерасшифрованное: "Ты верен был своей мечте”, - тоже о дружбе, протянувшейся до после войны.

Выжили в том бою в 1943 году у поселка Рубеженка Калужской области, прототипе местности, что в песне, только два, а не три. Но, поскольку слова – от имени "я"- повествователя, то Матусовский, вживаясь в идею-фикс дружбы принципиально не очень речистых персонажей, причислил к выжившим и себя.

Впервые опубликовано по адресу

https://dzen.ru/a/ZAtvCKAZ_RdV-is7?referrer_clid=1400&&partner_user_id=[object%20Object]