Есть шанс как-то доказать, что у Эдуарда Мане идеал абы какой жизни (то есть – импрессионистский) был подсознателен.

Самым чётким доказательством могут являться ноги в полосатых брюках, абы как обрезанные кромкой кадра. Они выражают саму случайность, незначительность как ценность. Ну что, мол, что это трупы. – Тем ценнее абы какая жизнь оставшихся в живых, пусть и потерпевших поражение. Например, художника, выжившего при разгроме Парижской Коммуны, и способного после этого показать красоту всё менее контрастных удаляющихся планов "пейзажа", всё увеличивающейся в глубину лаконичности изображения.

Ведь импрессионисты брали пример для такого мироотношения в японских гравюрах.

Лаконичность, "…вычищенность от лишних деталей и подробностей” (https://artchive.ru/publications/2190~Vnachale_byla_Japonija_kak_amerikanskij_kommodor_i_jaschik_s_gravjurami_povlijali_na_rozhdenie_impressionizma) выражала удовлетворение от скудной жизни.

Мане это нарисовал в начале (осенью 1870-го) своей службы артиллеристом в начинающем голодать Париже, к которому подступили немцы. – Белое – это дома Парижа.

В Японии XIX века, наверно, простые люди приучены довольствоваться малым. Западная Европа XIX века, вся кипевшая революциями, в этом отношении отставала. И импрессионисты её подсознательно приучали к смирению. Именно подсознательно. Потому что "Манэ счёл своим долгом в середине мая [Парижская Коммуна пала 28-го мая] пробраться с опасностью для своей жизни в Париж… за пять месяцев его пребывания в Национальной гвардии [он в ней провоевал артиллеристом почти до капитуляции Франции перед немцами] – из недр которой и родилась Коммуна – на его глазах дважды Коммуна открыто и бескомпромиссно противопоставляла себя буржуазному правительству Национальной обороны… он своими собственными ушами слушал политическую программу Коммуны из уст генерала Клюзере – одного из самых ярких руководителей Коммуны, победившей 18 марта… он постоянно ходил на митинги, и не в богатые районы Парижа, а в беднейший Белльвиль, центр наиболее последовательного революционного рабочего населения Парижа… Манэ потянуло в революционный Париж не праздное любопытство безразличного ко всему эстета… Избрание Манэ [в марте, в Федерацию художников Коммуны]… хоть и заочное, было свидетельством его широкой популярности в кругах настоящего, не салонного и не делового искусства, было изъявлением глубокого уважения к нему… 15 апреля в официальном бюллетене Коммуны был напечатан манифест Федерации, под которым стояло и имя Манэ. И он его не снял – в полную противоположность Милле! А манифест объявлял о полной поддержке Коммуны” (Чегодаев. Эдуард Манэ во время войны и Коммуны. Советское искусствознаниеʼ80.1. М., 1981. С. 228-230).

Так это всё у Мане было в сознании!

А когда он рисовал, его рукой не только сознание управляло.

Впервые опубликовано по адресу

http://www.pereplet.ru/volozhin/664.html#664