Мандельштам. Как чёрный ангел на снегу… Ахматова. Расин. Федра. Образный смысл.

Художественный смысл – место на Синусоиде идеалов

С. Воложин

Мандельштам. Как чёрный ангел на снегу…

Ахматова

Расин. Федра

Образный смысл

Краснеть – это ж стыдиться, это быть причастным к Богу, к обычным людям с обычной моралью, к мещанам. То есть воспевается всё-таки ницшеанство. Но оно ж дано через “Но”. То есть перед нами обычное мандельштамовское соединение несоединимого.

 

Загадка в квадрате

Мало, что, как оказалось, Мандельштам впадал было в “правоверный” акмеизм где-то в надцатых годах, он ещё и акмеистскую богиню брал тогда темой своих стихов.

 

‹Анне Ахматовой›

Как черный ангел на снегу

Ты показалась мне сегодня,

И утаить я не могу —

Есть на тебе печать Господня.

Такая странная печать —

Как бы дарованная свыше, —

Что, кажется, в церковной нише

Тебе назначено стоять.

Пускай нездешняя любовь

С любовью здешней будут слиты,

Пускай бушующая кровь

Не перейдет в твои ланиты

И нежный мрамор оттенит

Всю призрачность твоих лохмотий,

Всю наготу причастных плоти,

Но не краснеющих ланит.

‹Начало 1914?›

Ну. И как здесь увидеть акмеизм Мандельштама, когда "Есть на тебе печать Господня”, когда "в церковной нише / Тебе назначено стоять”? – Разве что угловые скобки спасут: не Анне Ахматовой это стихотворение посвящено…

"…он написал таинственное (и не очень удачное) стихотворение про черного ангела на снегу. Надя утверждает, что оно относится ко мне.

С этим "Черным Ангелом"17 дело обстоит, мне думается, довольно сложно. Стихотворение для тогдашнего Мандельштама слабое и невнятное. Оно, кажется, никогда не было напечатано. По-видимому, это результат бесед с В. К. Шилейко, который тогда нечто подобное говорил обо мне. Но Осип тогда еще "не умел" (его выражение) писать стихи "Женщине и о женщине". "Черный Ангел", вероятно, первая проба, и этим объясняется его близость к моим строчкам:

Черных ангелов крылья остры,

Скоро будет последний суд,

И малиновые костры,

Словно розы, в снегу растут.

("Четки")

Мне эти стихи Мандельштам никогда не читал” (Ахматова. Листки из дневника. Воспоминания об О. Э. Мандельштаме http://www.akhmatova.org/proza/mandel.htm).

Вот у Ахматовой – таки да: демоница. Бесстрашная и несгибаемая и перед последним судом. Более того: остаётся собою даже и в такое время. Эстетизирует грозящие ей костры.

Действительно ли стихотворение Мандельштама слабое?

У меня мало мер поэтичности. Глагольных рифм нет. Хорошо. Повторы согласных есть. Хорошо.

И я подозреваю, что Ахматову просто не устроила "призрачность” сверхаморальности, которую усмотрел в ней Мандельштам. Она себя понимала как супервумен, такою себя не прятала, а выставляла, и ей было не по себе, если кто-то думал, что это она не настоящая такая.

Могло ли быть, что влюблённый в неё Шилейко, за которого она вышла замуж через 4 года после сочинения мандельштамовского стихотворения, был настолько слеп, что думал о её демонизме как о призрачности? И, слепец, шептал Мандельштаму свою о ней фантазию? – Ну почему бы и нет… Он был член Императорского Православного Палестинского Общества, религиозный, верил в лучшее… Любовь же ослепляет.

Но Мандельштам?..

Может, всё дело в том, что "Ты показалась мне сегодня”. То есть, вообще-то, Мандельштам относительно этой демоницы не заблуждался. А лишь сегодняшняя кажимость являет её ему в каком-то противоположном качестве.

Мандельштаму как ницшеанцу, конечно, трудно с женской достижительностью: "Пускай нездешняя любовь / С любовью здешней будут слиты”. Такой взгляд на неё мог и саму Ахматову уязвлять. Она, может, знала слова Блока, дескать, поэт стихами говорит с Богом, а Ахматова – с мужчиной. Это ж превращает ницшеанку в недоницшеанку, в презренное для ницшеанца существо, не слишком отличающееся от мещан.

Однако… При чём тогда утверждающее (плюс это конец стихотворения) наличие "не краснеющих ланит”? Краснеть – это ж стыдиться, это быть причастным к Богу, к обычным людям с обычной моралью, к мещанам. То есть воспевается всё-таки ницшеанство. Но оно ж дано через "Но”. То есть перед нами обычное мандельштамовское соединение несоединимого, а не ницшеанство. – Действительно стихотворение "невнятное”.

А ну, следующее стихотворение (и в собрании сочинений следующее, и об Ахматовой).

АХМАТОВА

 

Вполоборота, о печаль,

На равнодушных поглядела.

Спадая с плеч, окаменела

Ложноклассическая шаль.

Зловещий голос — горький хмель —

Души расковывает недра:

Так — негодующая Федра —

Стояла некогда Рашель.

9 января 1914

В одном месте написано: "Федра в исполнении Элизы Рашель была представлена гордой, мятежной личностью, воплощением лучших человеческих качеств” (http://modernlib.ru/books/dyatleva_galina/populyarnaya_istoriya_teatra/read_22/).

В предисловии Расина к трагедии сказано: "ни в одной из моих трагедий добродетель не была выведена столь отчетливо, как в этой”.

Но можно ли верить кому бы то ни было, кроме собственного впечатления от произведения, если исповедуешь нецитируемость художественного смысла, проистекающую из подсознания, рождающего произведение?

Слова Федры:

 

Нет, я не так бесчестна,

Как те искусницы, что, ловко скрыв свой грех,

Глядят с невинностью бестрепетной на всех.

- Что за грех?

- Призналась в любви пасынку, когда пришло известие, что муж умер. А известие оказалось ложным.

- И всего-то?

- Людям крайности – достаточно.

А Ахматова была человеком крайности. И Мандельштам это понимал. Только крайность её не классицистская: горечь Расина против такого злого мироустройства, горечь настолько сильная, что сама, кажется, смерть вопит о несправедливости. Крайность Ахматовой иная – "Ложноклассическая”. Ахматова знает о царстве Зла на земле и принимает это. И отдаётся Злу. Но как "негодующая”. На кого? На мещан. По расиновской “Федре” негодует Федра на служанку, соблазнившую её жить, когда надо было достаточно рано покончить с собой.

И, вижу я, – Мандельштам вернулся в свой временный акмеизм.

18 декабря 2014 г.

Натания. Израиль.

Впервые опубликовано по адресу

http://www.pereplet.ru/volozhin/264.html

На главную
страницу сайта
Откликнуться
(art-otkrytie@yandex.ru)