Авантюра будет основана на том, что идеал, мол, художника, вдохновляющий его на творчество, есть штука инерционная, быстро не меняющаяся (Пушкин – исключение). И потому, если “Облако в штанах” Маяковским сочинено в 1914 году, то в 1912 он не мог что-то сочинить, вдохновившись другим идеалом. А в “Облаке…” идеал был (см. тут) типа маньеризма (благого для всех сверхбудущего). Значит “Ночь” (1912) не может быть сочинена под влиянием иного идеала. 2 года – слишком мала разница.

И тогда Павел Басинский не прав:

Маяковский начинал с того, чем Некрасов закончил свой путь в своих "Последних песнях" - с общего ощущения катастрофы цивилизации и беззащитности поэта в новейшую эпоху” (https://podlinnik.org/literaturnyy-resurs/literaturnyy-protsess/slovo-i-delo-mayakovskogo.html).

Правда, Басинский применяет термин декадент. И не исключено, что он думает: маньерист. Маньерист духа. Ибо такой идеал характеризуют (по Аниксту о “Гамлете”) образы: "связанные со смертью, гниением, разложением, болезнью” (http://mirpoezylit.ru/books/6123/117/). – Чем не декадентство, да?

Многие критики (особенно прошлого, когда и возник термин “декадент”) привыкли течения и стили рассматривать с внешней стороны (текст), а не с внутренней (что хотел сказать автор; а я в своём экстремизме слово “сказать” беру ещё и в кавычки: мол, подсознание автора подсознанию восприемника “говорит”). Аникста, да, чутьё заставляет признать “Гамлета” произведением маньеристским:

"…маньеристским признают если не все творчество Шекспира, то его трагедии, и “Гамлета” в первую очередь” (http://www.w-shakespeare.ru/library/tragediya-shekspira-gamlet16.html).

Так зато надо быть хорошим критиком, чтоб такое признавать и декадентом Шекспира не называть. А остальным – называть декадентством катастрофическое можно (Шекспира, правда, не вспоминая).

Потому у меня и авантюра: я против остальных. Если хочу в “Ночи” Маяковского увидеть идеал благого для всех сверхбудущего.

Перескажу своими словами, чтоб проявилось содержание.

Багровая заря заката и дневной, белый свет потухли. На зелёное сукно игрального стола брошены деньги. Потемневшие, если смотреть извне, чёрные окна казино превратились в окружающей темноте в жёлтые. Бульварам и площади было не странно ночью потемнеть. А ногам, человека, желающего озолотиться (пожелтеть) естественно обратиться к огням зажёгшихся окон казино. И таких желающих целая толпа. Хотят выиграть, радоваться, смеяться – каждый. Будто каждому что-то отломится. От кома выигрышей. А лирический герой увязался за юбкой, притворно улыбаясь игрокам, как своим. Но они чужие, грубые. Ударами гонга начинается игра. Затейники хохочут. Всё пёстро-попугайское.

Фэ.

То же – в другом стихотворении того же года.

Под пароходами – неприятное волнение моря; нехорош, избыточен, как похотливость, пароходный гудок. Суета причаливших к пароходам лодок и поднимаемых с них товаров в люльках. Всё – оглушает, ослепляет.

Фэ.

И – последнее стихотворение этого же года.

Попал, как за решётку, в публичный дом. Встал с перины. Ещё видны были звёзды. Но вот потухли фонари. И стало жутко от одежд и гама проституток. Отрадно хоть то, что вдали, за всем этим, вставала утренняя заря.

Идеализм превыше материализма!

Этот нюанс явно спасает ситуацию с выходом из декадентства в сверхбудущее.

В “Гамлете” был тоже явный нюанс спасения: просьба Гамлета, чтоб друг, Горацио, не кончал с собой, как, по сути, Гамлет поступил из-за безнадёжной гадости мира (из-за чего и Горацио собрался этот мир покинуть*). Гамлет попросил Горацио остаться и рассказать людям, что на самом деле произошло в Эльсиноре. Людям, достаточно плохим, раз из-за них этот мир покидает Гамлет. Понимай, Гамлет (и Шекспир, так всё организовавший) рассчитывает на перевоспитание людей за жизнь многих будущих поколений. Из-за чего в сверхбудущем всё будет понято правильно. Именно в сверхбудущем, ибо раньше не получится: слишком сейчас плохо, чтоб надеяться на близкое или даже на историческое будущее.

С “Гамлетом” – хорошо. (Не потому ли никто Шекспира декадентом не называет.)

А “фэ” у Маяковского, тоже крайнее, ибо очень уж несграбен мир – смотрите сам синтаксис какой: ничего не поймёшь… Но у Маяковского где намёк на сверхбудущее? – Один слишком большой негативизм к настоящему? – Не мало ли?

Или чёткий ритм и рифма есть искомый свет в конце туннеля? – Вон: "Просты́ни” ударением на “ы” аж обеспечены… А как старательно выделены внутренние рифмы в “Утре”. – Аж строки:

разбиты. – И т.д.

Именно потому, что Маяковским двигал подсознательный идеал благого для всех сверхбудущего, он вскорости и сделал революцию в поэзии, перейдя из силлабо-тоники к тоническому стихосложению. Созидание и декадентство как-то не вяжутся.

А упомянутые Басинским комсомольцы были, наверно, просто лишены вкуса: не могли своим подсознанием чуять подсознание автора. Как, собственно, и Басинский во многих случаях.

Впрочем, комсомольцев стоит проверить.

— Считайте, что вы слышали отрывок поэмы. Ведь бывают же случаи, когда люди читают только отрывки, и это не вызывает никаких скандалов. Все в порядке вещей. До свидания, товарищи!”” (http://feb-web.ru/feb/mayakovsky/kmh-abc/kmh-478-.htm).

Как-то не так, как описал Басинский… Да, не зря скис Маяковский: “Во весь голос” – не то, что обеспечивает общение подсознаний автора и восприемника. Это – предательство неприкладного искусства в пользу прикладного. Первосортного – второсортному. Поэт не выдержал предательства. Но сам. Не наоборот: он комсомольцам – неприкладное, они ему – “фэ”, и – он взвыл, куда он попал. Не так.

Впервые опубликовано по адресу

https://fablit.blogspot.com/p/blog-page_375.html

*- Аналогия с Лаэртом неверна.

Потому что, если вжиться, - читая Филатьева, - в обстановку и в личность Маяковского, то не получается увидеть его до такой степени разочарованным во всё-всём, как Шекспир, Гамлет и Лаэрт. Он был большевиком. Не эсером, склонным к террору. А всего лишь большевиком, а те допускали лишь эксы (экспроприации – добычу денег ограблениями). И были уверены в скором продолжении революции 1905 года. Им соответствует идеал гармонии (низкого – эксов – и высокого – освобождения от эксплуатации). Это на два шага (шаги – по типам идеалов, всегда сменяющим друг друга в одном и том же порядке) перед идеалом маньеристского типа. Ужасы окружающей жизни Маяковский, с головой ушедший в партийную работу, собственно не видел. Он был не Шекспир, который их мог представить и представить мир вокруг Гамлета гниющим нарывом. “Порвалась связь времён” - могло вырваться из-под пера Шекспира, но для юноши Маяковского катастрофа должна была случиться с ним самим**, чтоб он смог катастрофическими стихами от неё отталкиваться.

Я “думалось” взял в кавычки. Потому что это не сознанием думалось, а подсознанием. И потому этак родившийся футуризм оказался художественным.

**- Но тот же Филатьев не считает, что с Маяковским вообще было что-то плохое:

Это написано у Филатьева в связи с подвергаемым им сомнению рассказом матери, сказанным в советское время: