Это я про себя – вредина.

Понравилась картина –

ну так хвали.

Я было поначалу и вознамерился. Стал всматриваться, чем это мне она неожиданна. И увидел, что коричневые проталины это не тени. Тени в такой час и при влажном морозном воздухе таки исчезают. А вот в полдень, когда припекало, потекли ручьи. Они и сделали эти проталины – все под уклон, параллельные друг другу. – Подозрение, правда, вызвали очень уж изящные ёлочки. Как нарисованные. Все как одна. Да ещё я почему-то заподозрил, чего это лиственные деревья так выстроились в ряд, словно им надо быть по очереди быть просвеченными заходящим солнцем. А потом почти одинаковость жёлтого тона слева и по центру мне стала напоминать не живопись, а малярное ремесло. – Впрочем я многое приписал позже.

А сначала я полез смотреть другие её картины и увидел, что они все нарисованы для украшения помещения. Даже не для самовыражения, не для выражения какого-то своего переживания. То есть это даже не произведение прикладного искусства, если назначением того считать усиление переживаний, пусть и знаемых.

Ну вот смотрите.

Меня зацепил зелёный оттенок морских волн.

Дело в том, что с ним у меня связано переживание секундного счастья такой силы, что я, помню, задохнулся. Я шёл и принуждён был остановиться.

Это было в Паланге. Летом. После защиты диплома, получения назначения на работу. – Я, наконец, расковался (еле умел танцевать) и начал посещать танцы. Начались завязывания любовных интрижек. Перед сборами в военные лагеря для получения офицерского звания мы разъехались, кто куда. Я с товарищами-одногруппниками – на курорт, в Палангу. Мне всё мерещились донжуанские приключения, хоть я был невзрачен. Я это восполнял умением говорить. Ловко знакомился. Стал даже полезен для моих соучеников, менее говорливых. Одна из девичьей компании из медицинского института “досталась” мне. Проявила активность, а я на радостях поддался. – И вот сводная компания будущих инженеров и медиков, разбившаяся на пары, проводит время вместе на пляже, кто-то играет в волейбол, кто-то в карты. Я ни к кому не примкнул, пошёл окунуться, а потом и вдоль моря, ступнями по воде. – А берег там плавно изгибается, и вода солнцу все время под иным углом подставляется. – И вот в одном месте (я уже возвращался, всё-таки меня ждала “она”, а вообще передо мной открывался весь мир), - и вот в одном месте волна стал отдавать таким пронзительно-зелёным цветом, что… – Я уже писал.

Много лет спустя, сидя на высоком берегу другого моря и увидев опять знакомый зелёный оттенок, я понял, в чём дело и почему это редкий эффект. Под каким-то углом падения лучей солнце так ярко освещает жёлтые песчинки близкого дна, что те отражают жёлтый свет, и тот, пройдя через голубоватую воду, глазу предстаёт зелёным. – Чуть изменится угол падения лучей или мой угол зрения – и эффект пропадает. – Как миг счастья. Оно только мгновенным-то и бывает.

А у Кораблёвой зелёного полно.

И не в том беда, что выдумка. А в том, что как-то не выпяченная. Ибо очень изысканы и фиолетовые оттенки у самой мелкой воды, а также – перламутр неба. Ну всё красяво! Всё!

Вот тогда-то я вернулся к первой репродукции и стал и там подозревать красявости.

И всюду у неё

эти одинаковые жёлтые зори…

Мне пришло в голову даже такое занудство.

Под обеими рассмотренными репродукциями стоит один и тот же год создания. Но на первой – какая-то могучая река в холмистых берегах. Из таких, тут же впадающих в море, есть только Лена.

Так мало вероятно, что Кораблёва туда моталась, чтоб прошлой зимой сделать обе картины. К тому же там, у Лены, тундра. Других же мест в России и в бывшем СССР нет, чтоб были по соседству огромная река и море. – Так что есть подозрение, что пейзажи рисуются не с натуры, а по воображению. Что подтверждается какой-то одинаковой красочностью.

В общем, поддался я секундному очарованию. – Ширпотреб.

Впервые опубликовано по адресу

http://newlit.ru/~hudozhestvenniy_smysl/6229.html