"…интеллигенция, в том числе художественная, с ее традиционно левыми пристрастиями, вытеснялась коммунистами [так называемыми, на самом деле тоталитаризмом предавшими путь к коммунизму] с левых позиций и, теряя веру в справедливое устройство общества, переходила к антикоммунистическому протесту [правому, индивидуалистскому]. Поэтому, в частности, и в Советском Союзе, и в социалистических странах способы мышления, обычно считающиеся консервативными, такие как религия и традиционалистская приверженность национальной культуре прошлого, на обратной шкале ценностей [лже-]социалистического мира превращались в протестные и антиортодоксальные. Это не могло не получить отражения и в искусстве. Спиритуальность, граничащая с религиозным сознанием, была чертой, характерной для многих художников” (Кантор-Казовская).

Иными словами левые коллективисты становились индивидуалистами-ницшеанцами. Потому что метафизическое иномирие похоже на христианский тот свет и является идеалом одухотворённым. (Как ни сомнительно для некоторых звучит слово “ницшеанец”.)

То есть, достаточно было не почувствовать, что социализм был лжесоциализмом, как коммунизм становился таким же безобразием, как и капитализм, то есть весь Этот свет не годился, и из него надо было бежать.

В случае с Владимиром Яковлевым мироотношение конкретизировалось так:

Это одна из последних картин Яковлева в стиле ташизма (ташизм был пятнистой формой жестовой живописи – https://gallerix.ru/pedia/history-of-art--tachisme/), когда пятна были у него крохотные. Потом зрение ухудшилось, и он больше не мог писать так.

Жесты, по идее, должны своей свободой выражать способность всё в Этом – плохом-преплохом – мире игнорировать. – Как жест согласуется с малостью пятен? – Наверно, брызгами. (Поллок жесты овеществлял поливанием краски из сосудов на горизонтально расположенный холст.) Впечатление от картины – разрушительное. А объект изображения заявлен созидательный. Но он созидательный в Этом мире. Который нужно взорвать. Предполагая, как это всегда у ницшеанцев, что сила взрыва такая, что вышвырнет в иномирие.

Субъективно обида Яковлева на мир проста:

"Он проучился только в четырех классах школы из-за заболевания щитовидной железы. С одиннадцати лет он наблюдался у психиатра. В 16 лет из-за какого-то нервного потрясения он стал терять зрение: ему был поставлен диагноз – кератоконус. Чуть позже у него началась шизофрения. К середине 70-х гг. Яковлев практически полностью потерял зрение, работать он мог, только приблизив лицо вплотную к картинке. И большую часть сознательной жизни он провел в разных психиатрических заведениях – клиниках, лечебницах, интернатах” (https://adindex.ru/publication/gallery/2013/03/29/97850.phtml).

У многих ницшеанцев известны болезни и несчастья. И, получается, бытие определяет сознание.

Но тех, кто сознательно строит на этом жизнь (мещан), они ненавидят (а в СССР практически был взят курс на удовлетворение мещанства задолго до Хрущёва, со второй половины 30-х годов).

Е. Кропивницкий:

В минимализме одинаковой рифмы можно увидеть дальний отсвет того самого ницшеанского метафизического иномирия.

А вот его же живопись.

Тут ту же роль отсвета иномирия играет та же лапидарность. А коровий взгляд этих почти женщин, намекает, что им не до учения в школе. И тут же тихое презрение к советской власти, отменившей в 1956 году платное образование за обучение в старших классах, если кто не "имел в процессе учебы 2/3 и больше оценок отлично, а остальные не ниже четверки” (https://ivanov-1980.livejournal.com/25720.html).

А вот, как он издевается над мещанским бытом (настольными украшениями).

А вот что-то, подобное стихотворению “Жилице”.

А тут, наверно,

насмешка над безликими хрущобами с устранёнными излишествами в проектировании и строительстве (обеспечившими 54 млн. человек отдельными квартирами, но одухотворённому художнику на это наплевать).

Впервые опубликовано по адресу

https://dzen.ru/a/Y3zvRGXLvWUKO_pH