С. Воложин
Гумилев. Жираф. Озеро Чад.
Художественный смысл.
| Гумилев воспел тут свою жену, Анну Ахматову. |
Неизбывные
блуждания интерпретационной критикиИ опять он будет не пгав!
Из анекдота
.Как ни мало на свете интерпретаторов, а всех, кажется, подряд мне приходится оспаривать. И всё потому, что никто,- наверно, вообще никто! – не берет на вооружение психологическую теорию художественности Выготского. И совсем уж ни у кого нет такого микроскопа для открытия художественного смысла, как Синусоида идеалов.
Я столько о том и другом писал, что отсылаю читающих меня впервые к другим статьям, кто хочет. А сам, руководствуясь упомянутыми инструментами, приступаю к делу.
ЖИРАФ
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав...
- Ты плачешь? Послушай... далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф
Кто-то с сайта
http://www.ruthenia.ru/annalystxt/ANALYSTXT1.htm , откуда я скачал это стихотворение, анализ сюжета этой вещи (а сюжет оказался кольцевым) закончил словами: “…рассказ не проходит совсем бесследно. Грусть женщины сменяется слезами. Расстояние между "я" и "ты" растёт”. И виноват, мол, романтизм “я”: “…его, как всякого романтика, привлекает далёкое больше, чем близкое, тайна больше, чем её разгадка. Он повторяет "я знаю", надеясь развеять грусть женщины - и ничего не может поделать. Она слишком "здешняя"…”.И похожий вывод критик делает из анализа сюжета другого стихотворения этого же цикла.
ОЗЕРО ЧАД
На таинственном озере Чад
Посреди вековых баобабов
Вырезные фелуки стремят
На заре величавых арабов
По лесистым его берегам
И в горах, у зеленых подножий,
Поклоняются страшным богам
Девы-жрицы с эбеновой кожей.
Я была женой могучего вождя,
Дочерью властительного Чада,
Я одна во время зимнего дождя
Совершала таинство обряда
Говорили - на сто миль вокруг
Женщин не было меня светлее,
Я браслетов не снимала с рук
И янтарь всегда висел на шее
Белый воин был так строен,
Губы красны, взор спокоен,
Он был истинным вождем;
И открылась в сердце дверца,
А когда нам шепчет сердце,
Мы не боремся, не ждем.
Он сказал мне, что едва ли
И во Франции видали
Обольстительней меня,
И как только день растает,
Для двоих он оседлает
Берберийского коня
Муж мой гнался с верным луком,
Пробегал лесные чащи,
Перепрыгивал овраги,
Плыл по сумрачным озерам
И достался смертным мукам;
Видел только день палящий
Труп свирепого бродяги,
Труп покрытого позором
А на быстром и сильном верблюде,
Утопая в ласкающей груде
Шкур звериных и шелковых тканей,
Уносилась я птицей на север,
Я ломала мой редкостный веер,
Упиваясь восторгом заране
Раздвигала я гибкие складки
У моей разноцветной палатки
И, смеясь, наклонялась в оконце,
Я смотрела, как прыгает солнце
В голубых глазах европейца
А теперь, как мертвая смоковница,
У которой листья облетели,
Я ненужно-скучная любовница,
Словно вещь, я брошена в Марселе.
Чтоб питаться жалкими отбросами,
Чтобы жить, вечернею порою
Я пляшу пред пьяными матросами,
И они, смеясь, владеют мною.
Робкий ум мой обессилен бедами,
Взор мой с каждым часом угасает..
Умереть? Но там, в полях неведомых,
Там мой муж, он ждет и не прощает.
Здесь тоже анализ выявляет кольцевое качество сюжета: “…
возвращение неизбежно, пусть не в этом мире; она его боится, но ничего не может поделать”. И тоже виноват романтизм: “Романтика не сближает людей; возвращение к "здесь" неизбежно - и ничего хорошего не сулит”.А ведь пафос обоих стихотворений не такой. Красочность Африки не перебивается минорными финалами. Они равны и противоположны, красочность и финал. И, по Выготскому – если осознавая, - да и без ясного осознания – стихи наводят на необходимость иного, героического отношения к тому, что обыденно считается негативным, вплоть до загробной мести. Не говоря уж о здешней тоске. Ценность может быть и в
них! Ценность должна быть и в них. Грустить и быть смертным - это красиво. Потому ценен – МИГ жизни.Мне так и чудится, что Гумилев воспел тут свою жену, Анну Ахматову.
Он чуть не сразу после свадьбы бросил ее, уехал в Африку. Раз. Другой. Разбирая его бумаги, она нашла,- он как бы нарочно не прятал,- письма его любовниц
. Через год он на виду у родственников сделал официальное предложение, - при живой-то жене – своей кузине… А жена не сломалась. Сама изменяла ему направо и налево. Сделалась первоклассной поэтессой и в своих стихах воспевала, как и он, вседозволенность, освященную ницшеанской философией и акмеистским манифестом. И героически (но не в обычном смысле) относилась ко всем невзгодам и к самой смерти.То
есть читателю, во-первых, ни в коем случае нужно не поддаваться, не идти по линии наименьшего сопротивления и не позволять своему сознанию истолковывать “в лоб” то смутное, что его охватывает при чтении. Художественный смысл нельзя процитировать, как мораль, прописанную в конце басни. И сам конец стихотворения,- при всей привилегированности положения его в композиции,- не может служить цитатой для уяснения художественного смысла (например, “Там – на том свете - мой муж, он ждет и не прощает”, значит есть-де возмездие за души прекрасно-романтические порывы; и, мол, нет - романтизму!).Во-вторых, читателю б неплохо знать Синусоиду идеалов. Романтизм не может отрицаться акмеизмом (а Гумилев – как известно - акмеист), ибо оба есть – если одним словом - эгоизм, как нравственная ипостась стиля. Оба есть реакция на крах рационального (просветительского и активно-революционного) или иррационального (символистского и пассивно-революционного) высокого. Оба есть утверждение в ранг высокого кое-чего иного: актов внутренней жизни, души прекрасных-де порывов, а внешнее, другие люди, Бог, тот свет
– ну их, мол.Ну и как не спорить, когда натыкаешься на любые другие (кроме Выготского и Синусоиды) рецепты для открытия художественного смысла произведения? И видишь, что те
, другие, приводят к неправде…05 октября 2004 г.
Натания. Израиль.
| На главную страницу сайта |
Откликнуться (art-otkrytie@yandex.ru) |
Отклики в интернете |