Читатель, вам бы понравились такие пейзажи?

Это – освобождённые от святых и ангелов картины Джотто.

Так вот, представьте, что вы живёте в XIII веке, что вас окружают иконы, где фон такой:

И представьте, что вам предписывают, что даже если человек идёт куда-то, читайте Иисусову молитву. Что в область воздержания входит ну в общем-то всё (от литературы до получения каких-либо знаний), кроме молитвы, чтения духовных книг и труда. Что богоугодной может быть признана даже и “обыкновенная”, повседневная, правильно осуществляемая семейная деятельность. А не только какое-то особое, возвышенное делание, скажем: созерцание Вышняго, бдение, постничество, ношение вериг, хождение за три моря к паломническим местам, земные поклоны, раздаяние милости, странноприимство, чтение духовной литературы, посещения больных, помощь вдовам и сиротам, и т. д. (Я это списал из соответствующих сайтов.)

Таким предписаниям золотой фон неба на фреске – самое то, что нужно.

А Джотто устроил провокацию. Он фоном стал брать не что-то, выражающее блаженство приближения к Богу. А что-то другое (естественно, что не простую природу – это было б оскорблением веры).

Умные люди пишут, что в Италии это произошло так как там валялись кругом обломки античности:

Чтоб не обижать церковь, Джотто ввёл не реальную природу, а сфантазированную, ценность которой для религии в том, что та религии не касается (а коснулось бы, будь похожа на природу, а не сфантазирована):

В чём они, ценности? – В "специфично художественной идеальности” (С. 151). Она есть "единство изображения” (С. 151). – Например, у Джотто в приведённых выше репродукциях – в тёплом колорите мрачности, соответствующей погребению Христа, сошествию в Лимб (не рай, не ад и не чистилище) и стигматизации Святого Франциска (приятии им ран Христа).

Так в этом заложено зерно бунта, который теоретически завершил через много веков Ницше:

Сказано, правда, это Дворжаком не про Джотто, но… Вывести можно и для Джотто (из "культуры, независимой от метафизических идеалов [христианства]"). – Тут брезжит будущее метафизическое иномирие ницшеанства, открытого врага христианства.

Джотто, получается, тоже его тайный будущий враг.

Тогда гора, извлечённая с картины Джотто “Бегство в Египет”, эту мысль наглядно иллюстрирует, будучи поставлена рядом с “Горой” Сезанна, первым начавшего выражать ницшеанство в живописи.

Оба очень свободно себя чувствуют, корёжа каждый свою гору до почти неузнаваемости.

Что Сезанну, что у него гора и небо едва ли не одно и то же, и что Джотто, что у него скорее айсберг, а не гора. – Свободные художники!

Впервые опубликовано по адресу

https://zen.yandex.ru/media/id/5ee607d87036ec19360e810c/eres-614484f060d6b9571328b3e5