В моей семье когда-то завели собаку. Спаниеля безродного. Против моего желания. А мне же и выпало его выгуливать. Бимом назвали. Как Троепольский… И хоть я узнал правило, что собаку нельзя очеловечивать, но смириться с ним не мог. Старался не угнетать Бима поводком, ошейником. И это его, в конце концов, погубило. Через несколько лет он попал под машину.

Давно дело было. А недавно я был в гостях, в семье, где год назад завели овчарку со знаменитой родословной. Я был неприятно поражен. В квартире ее держали в специальном ящике на запоре, а на улице эта несчастная, с моей точки зрения, давала хозяину управлять буквально каждой секундой своей жизни.

Рассказ Брущенко (http://www.pereplet.ru/text/brushenko17aug05.html), по-моему, назван с позиции очеловечивания.

Судите сами. Даже если там действительно русская борзая, известно, что борзых держат и как декоративных. Далее. Акбар умер семь лет назад. Ну и жил сколько-то больше десяти. Следовательно, завели его нынешние старики перед своей старостью. Может быть, что для охоты? – Может. Но по крайней мере старушка, которой и снится сон, знает Акбара не с охотничьей стороны. На это намекает интерьерность, так сказать, сна. Кроме того, акцентированная безэмоциональность ее мужа говорит, что это по ее инициативе сделали из Акбара чучело. Видно, старушка очень пса любила. Очеловечивала, знать.

И во что выродилось то чувство за семь лет? – Акбара старушка же теперь использует как вешалку.

Вот возмущение опошлением чувства любви, памяти о нем, и заставило назвать рассказ – "В защиту собак".

Такова логика того, что в центр между двумя снами, в бодрствование, помещено, объективно глядя, кощунство.

Это, - по очень большому счету, - как мы нынче осознаем, наконец, что недавно предали нашу большую родину, с кощунством относясь к тому, что ее скрепляло.

Такова логика.

И было бы пошлостью растянуть эту логику на целый рассказ. Что зачастую и можно встретить в рассказах, помещенных в "Русском переплете".

А Брущенко, этот воитель с пошлостью благонамеренности, поиздевался над ней, сжав ее до нескольких предложений и окружив густейшим абсурдом – только потом оказывается - сна. (То, что второй сон, продолжение первого, длится только одно предложение – неважно. Это последнее предложение. И мы понимаем, что второй сон не уступит первому.)

Этот абсурд самоценен - с таким смаком он отделан, так обильно-кратко дан. Вспоминаются слова о Пушкине: "…вирши, в которых свобода мысли столь отчетливо прорывалась в самой новизне стихосложения…" (Набоков. Лекции по русской литературе. М., 1999. С. 18). Абсурд же для литературных староверов – новизна.

Это и учел, наверно, Брущенко, послав свой рассказ в "Русский переплет". А там кто-то умный понял, что скучно зацикливать сайт на манерах позавчерашнего дня, что надо дать сигнал чужим по стилю приходить, не чураться, что это очень по-русски - "способность всемирной отзывчивости", в том числе и к абсурду.

Таков мой куцый размышлизм - несведущего в механизме выбора и, в общем, мало читавшего - о сокровенном смысле награждения Брущенко.

Впервые опубликовано по адресу

http://www.pereplet.ru/volozhin/15.html#15