Открыть художественный смысл очередного произведения, вероятно, искусства очень занимательно. Это как решать и решить трудную задачу. Только и разница, что задачу-то учитель даёт точно решаемую, а вот что произведение окажется художественным – вопрос.

Я с удовольствием вспоминаю школу. Михаил Никитич, директор школы, был нашим математиком. Он любил устраивать соревнование по геометрии и алгебре – на интерес: кто раньше решит. Я часто бывал в победителях.

С художественным смыслом всё гораздо веселей. Потому что есть теория, следствие из которой гласит, что художественный смысл нельзя процитировать, если это произведение литературы (в живописи и музыке в него нельзя указать). И очень многие до такого не могут дорасти в своём эстетическом развитии. Именно дорасти, потому что естественно кажется, что такое невозможно, что это чушь. К тому же в школе этому не учат. А что особенно любопытно – я на себе замечал – даже и зная это, это очень трудно открыть в конкретном акте постижения произведения искусства.

Делу могло б помочь признание целесообразности такого теоретического допущения как подсознательный идеал автора, проявляющий себя в “текстовых” странностях, являющихся странностями для времени создания произведения. Но признания не происходит из-за того, что допущение кажется не научным, странности – не поддающимися объективному подходу.

Ну и есть какая-то прелесть показать, что, например, стихотворение Бродского по словам в тексте являющимся каким-то патриотическим, что ли: "…нос кверху на фоне безликой толпы, то есть нас… Потом откроешь сборник его стихов — пахнет чем-то магическим, затянет, и прощаешь все” (тут): "Как славно вечером в избе”, - какая прелесть показать, что всё не так. Что читатель-патриот повёлся на ложный ход и не заметил тут же отыгрыша обратно ("запутавшись в своей судьбе”)…

А на самом деле, что тут чему противополагается?

С одной стороны – причинный мир, который строен, с чёткой иерархией ""низвергнут!", "вознесен!"”, вопреки "Столпотворению”. Строен он потому, что, в общем, познаваем усилиями "содержательных мужчин”, а так же, если вмешаются знающие правила "педагог”, “группа ангелов”, “Бог”. С этой же стороны суждение обо всём этом как "о мире сволочном”.

А с другой стороны – нежелание "сердце обнажить”. Ибо оно имеет идеал радикально противоположный (наверно, подсознательный, раз смотрите, как невнятно определяется). Которому "славно” “запутавшись”, “случайную” и не сработавшая мышеловка (ещё одно нарушение порядка). И что тут со временем?

Тут надо переходить к тому, что слышно. И к понятию музыка послеантичного времени. Она – эмоциональна, с одной стороны, и вся – на фоне неслышимого, но воображаемого метра, со стороны другой:

"…"незвучащая" пульсирующая непрерывность музыкального процесса, выполняющая несущую функцию в становлении целостного музыкального материала” (Аркадьев. https://imwerden.de/pdf/arkadjev_vremennye_struktury_novoevropejskoj_muzyki_1993_text.pdf).

Ритм на её фоне (упорядоченном) несёт эмоцию, то, что в Этой жизни.

А в античности было не так. Ритм нёс запоминательную функцию. Время как бы останавливалось. Древний грек в своей зависти вседозволенности богов словно уравнивался с ними, будучи вырван при слушании рапсода из самой обязывающей реагировать жизни, из времени.

Вот именно эта, останавливающая, функция чуется в этих неупорядоченных звуках ("слушать… треск лучин… [и] как разбушевалась мышь”), совершенно не привязанных к причинной жизни в Этом "сволочном” мире.

Бродский, не осознавая, дал образ своего подсознательного идеала, метафизического иномирия.

Какой, к чёрту, русский патриотизм…

Но ценность этой поэзии огромная. За тонкость переживания контакта подсознаний автора и восприемника ("пахнет чем-то магическим”), за редкостность случаев предоставления автором принципиальной возможности такого контакта. – Не зря в этот раз дали Нобелевскую премию.

Впервые опубликовано по адресу

https://zen.yandex.ru/media/id/5ee607d87036ec19360e810c/opiat-etot-neponiatnyi-brodskii-605a40883e3d714b3b345ffa