Хотите цитат-насмешек из Астафьева над моими предыдущими опусами? (Опусов, кстати, еще не было, а насмешки уже были.) Так хотите? – Пожалуйста:

Галактион у повествователя - астральное существо из параллельной Вселенной. "Я" - улетающий (в перпендикуляр) от мерзкой действительности повествователь, поставленный Игорем Астафьевым между собой и читателем. От имени этого "я" дана издевательская шкала.

А вот – из шпилек Галактиона:

Как ушат холодной воды мне, зарвавшемуся-де, а вам, читатель, как глоток чистой воды после моей, мол, мути. Да?

Но, клянусь, не от обиды мне скоро прискучило читать эту вещь. – Почему? – стал я к себе придираться. – Остроумный сарказм чуть не на каждой экранной странице…

Ну путается у Астафьева голос "я" ("обсуждение мировых проблем в свете цен на местном базаре") с голосом Галактиона ("не страна, а указующий перст"). Путается голос "я" с голосом автора ("Приступ интеллекта у русского интеллигента…"; это из того места вещи,- перед первой главой,- где "я" еще не появлялся – http://www.magister.msk.ru/library/publicat/astafiev/perp101.htm).

Все так. Но не в этом главное.

В предыдущих заметках моих ОТКРЫТИЕМ была глобалистская идеология в картинах Миннибаевой, Блейка, в рассказах Антонова. А у Астафьева все такого масштаба дано "в лоб". Мне не остается духовной работы.

Чем не саркастическая параллель с гоголевский Русью-тройкой? Гоголю стало ясно, что кончился самый счастливый для России XVIII век (победа над Наполеоном была хронологически неточным, так сказать, завершением того счастливого века). Теперь – новое смутное время для России. И чем Игорь Астафьев не новый Николай Гоголь на новом повороте ее истории?

Так я отвечу,- принципиально (как я и заявлял в предыдущей заметке) не оценивая никакого художника, а вникая лишь, ЗАЧЕМ ТАК он поступил. И ответ мой, простите, будет крутой.

Гоголь, как известно, улетел вон от художественной деятельности (первая часть "Мертвых душ" была последним его художественным деянием, и вторую часть, видно, уже не художественную, Гоголь-художник сжег). Его тянуло в проповедь "Выбранных мест из переписки с друзьями". Так сильна была страсть от видящегося ему отчаянного состояния России!.. Надо было ее спасать. А художественное произведение – слишком подспудно действует, слишком медленно. Гоголя можно понять. И понять можно, что срывы в проповедь желаемого случаться стали уже в "Мертвых душах" - то же лирическое отступление "Русь-тройка", например…

Так и Игорь Астафьев - в похожем состоянии. И его тянет в публицистику. (А публицистика – не есть художественная деятельность. На нее не распространяется психологический закон художественности Выготского: идея, обязательно смутная, овладевшая всем существом художника, его сознанием и подсознанием, побуждает его выражаться поневоле неясно - сталкивать противоречивые элементы произведения; и от них в душах читателя рождаются сочувствие и противочувствие; они взаимоуничтожаются и дают равнодействующую, которую нельзя процитировать, дают катарсис, сотворчество, сооткрытие художественного смысла, близкого к тому переживанию, которое двигало художником).

Но может,- возразите вы,- Игорь Астафьев потому и ёрничает: "не страна, а указующий перст",- что мечтает об отказе России от мессианской миссии и переходе на обычный, мещанский путь - "жить, чтобы есть". Вон:

Что ж. Придется парировать без пиетета к воображаемому задире: "Вы разве не чувствуете иронии И В ЭТИХ словах?"

Или - в этих:

Впрочем, я все это писал, - призна`юсь, - пока читал первые пять глав "Перпендикуляра".

Дальше – какая там публицистика!? – Прямое издевательство над читателем. В сущности, то, что вытворял молодой Маяковский-футурист в 10-х годах прошлого столетия, разочарованный в откате масс от революции и не способный смириться с этим и перестроиться, – Маяковский стремился своим поэтическим выступлением перед отвратительными предателями-слушателями вызвать скандал.

Сидящий в одиночестве перед монитором читатель Астафьева скандал не закатит. Но в раздражение впадет крайнее.

А это как раз то, что и нужно авангардистам всех времен.

Вы уже догадываетесь, что авангардистов я тоже считаю производящими неискусство.

Есть даже теория (Атанаса Натева), объясняющая такой мой подход. Ее вывод – искусство есть непосредственное и непринужденное испытание сокровенного мироотношения человека с целью совершенствования человечества.

Раз авангардист (от отчаяния) хочет немедленной действенности своего произведения, скажем, на массы – он воздействует на человека, как жизнь, то есть непосредственно и принудительно. А не непосредственно и непринужденно. И – амба! Его произведение подействует-таки сильно и мгновенно. Но… Назвать это можно произведением, в лучшем случае, околоискусства.

Сколько можно терпеть высокоумное словоблудие персонажей Игоря Астафьева?!.

"Прекратите треп, россияне!" - как бы кричит своим произведением писатель. – И мы прекращаем хотя бы читать ЕГО треп. И тем он уже достиг чего-то, похожего на его желание. (Даже - не выраженное "в лоб", как того и требует высокое искусство.)

Я очень не люблю ругать творцов.

Начав читать Астафьева, я стал было прикидывать, что кончу эту свою статью похвалой Игорю Астафьеву за то, что он – в словах "От автора" - назвал свою вещь "невесть что". За то похвалить, что он (сам или вместе с Магистром сайта?) не постеснялся отрекомендоваться не писателем, а журналистом. Правильно-де: журналисту, а не писателю пристало впадать в публицистичность, а она уже "не·есть ·то ".

Но раз, оказалось, Астафьев впал в еще больший грех против художественности, так… Его надо назвать все-таки писателем. Только писатель может впасть в акт непосредственного и принуждающего воздействия. Плохо его душе донельзя! Вот он и сорвался. Не смог стерпеть.

Спасибо за честность!

Впервые опубликовано по адресу

http://www.magister.msk.ru/library/publicat/volozhin/astaf.htm