Потому что “публицистическая” деятельность мне не удалась. Я не смог стать четвёртой властью на своей работе.

- 1 –

История неотвратимо приближает время наступления коммунизма. Каждый день нашей жизни, нашей работы объективно способствует этому приближению, понимаем мы это или нет, сообразуем с этим сознательно наши поступки или нет.

И если нет, то возникает даже иллюзия, что нам, рядовым работникам, и нечего заботиться об этой великой человеческой цели. “Нам с тобою думать неча, если думают вожди”, - иронически писал ещё Маяковский, подметив это психологическое явление в нашей жизни. Чего греха таить: зачастую о больших идеях мы вспоминаем лишь по праздничным дням или того хуже – для красного словца, за которое не только не пожурят, а ещё и похвалят.

Дело, однако, обстоит совсем иным образом, чем в выше сказанной иллюзии. Впервые в человеческой истории наступило такое время, когда общественный строй (социализм и даже коммунизм) строится не стихийно, а сознательно. Можно ли всерьёз говорить об ошибках построения капитализма в той или иной стране? – Это абсурд. Потому что до последнего времени человеческим обществом управляли силы бессознательные, такие же, как например, естественные законы неживой природы. А вот говорить об ошибках в построении социализма – уже не абсурд. Потому что теперь известно, что они существуют: объективные законы изменения человеческого общества. Т. е. теперь уже есть в чём ошибаться. И чем дальше идёт наше развитие, тем больший удельный вес приобретают сознательные элементы этого развития, и не только на самом уровне (на уровне вождей, так сказать…), но и среди всей массы народа. Вот и мы в своём кругозоре работы, жизни, должны сознательно стремиться к коммунизму. Причём ежедневно и даже в мелочах… А иначе упрёки в ошибках построения коммунизма мы должны будем отнести не в малой степени к себе лично.

Настоящий листок, являясь составной частью идеологической работы в нашем отделе, будет нацелен на стимулирование нравственного самосовершенствования наших сотрудников.

Продолжение на стр.2

- 2 –

(Продолжение. Начало на стр. 1)

Перефразировав известное изречение можно сказать, что завтра мы будем жить так, как работаем сегодня.

Не надо, однако, понимать, что можно непосредственно сознательными усилиями переделать свою мораль в коммунистическую. НЕТ! Насколько коммунизм может быть и будет построен сознательно, настолько коммунистическая мораль конкретной личности получается бессознательно, как отмечает теория марксизма “с эволюционной точки зрения столь же нелепо говорить, приспособляют свои моральные чувства к своим экономическим условиям, как утверждать, что животные и растения сознательно приспособляют органы к условиям своего существования”. Это хотя животные и растения не имеют сознания, а люди – имеют…

Что же изменяет людей? – Жизнь, действительность, обстоятельства, общественный строй, развитие или упадок демократии и т. п. большие силы, выходящие из поля зрения и из сферы прямого влияния рядовых работников, т. е. ЧТО?.. Опять нам с тобою думать неча?..

Но давайте будем уже говорить, что мы сами являемся частью той действительности, которая неосознаваемо для нас на нашу мораль влияет. И давайте согласимся, что было бы ошибкой думать, что бессознательное не поддаётся сознательной обработке (рациональное познание, понимание, узнавание, ассоциации), чтобы через них вызвать бессознательное. Нельзя допускать такой ошибки!

И вот на этом основан замысел настоящего листка: не непосредственное, а так сказать, опосредованное воздействие на совесть, на наше бессознательное “не могу иначе”.

Кроме того, воздействие листка будет ещё и непринуждённым, т. е. хочешь – читай, не хочешь – не надо. Здесь не будет ни малейшего нажима, порой пробуждающего вступить в тот или иной кружок политпросвещения.

Непринуждённым это воздействие будет ещё и потому, что не требует подсинения, самопеределки. Хочешь – соглашайся, не хочешь – не надо. По выступлениям листка не должны и не будут приниматься оргвыводы (иначе какая тут уж непринуждённость?!).

Продолжение на стр. 3

- 3 –

(Окончание. Начало на стр. 1, 2)

Чтобы обеспечить это, фамилии работников не будут упоминаться, а в случае, если будет замечено, что листок оказывает вредное влияние, например, на настроение внутри коллектива, на служебное положение того или иного сотрудника, упомянутого листком и хотя не названного, но указанного, - то выпуск листка будет прекращён.

Таким образом, отличаясь опосредованностью и непринуждённостью, т. е. являясь чисто идейным воздействием, листок будет полностью отличаться от бытовых обстоятельств, от действительности, которая является и непосредственной и принуждающей.

Листок будет обращаться к мировоззрению личности, покушаясь на дальнейшую ею самою неосознаваемую переделку её морали.

Критериев результативности листка не будет. Потому что переделка морали – вещь долгая и противоречивая, да и сильно зависит от окружающих и также противоречивых обстоятельств.

Однако, вспомним, что истинные социалисты (по своей морали) появились ещё в прошлом веке, хотя социализм как строй был построен только в первой трети нашего века. Так что же…

Не появятся люди с истинною коммунистической моралью ещё до становления коммунизма? Ведь коммунизма до тех пор не будет, пока люди не сделаются людьми коммунизма.

БУДЕМ ЖЕ РАБОТАТЬ В ЭТОМ НАПРАВЛЕНИИ НА МАЛОМ УЧАСТКЕ

НАШЕГО ОТДЕЛА И НАШИХ БУДЕН!

В позиции последнего есть много нюансов. Это “сознательность” и сознательность без кавычек о нужности любой работы. Это недовольство и смирение, что мало интересной работы. Это полемические крайности и житейский практицизм. Выберем некоторые из нюансов и осветим их с точки зрения нашего листка: идеи коммунизма – в быт и в будни.

Коммунизма не будет, пока отношение к труду не станет первой потребностью. Этого не будет, пока содержание работы не станет в подавляющей части интересным и творческим, чего, в свою очередь, не будет, пока все или подавляющую часть рутинных операций не возьмут роботы, а все тяжёлые физические операции – машины и т. д. Итак: дело хотя и видимого, но лишь исторически видимого будущего. Можем ли мы из нашего сегодня влиять на это будущее? – Оказывается, не только можем, но и обязаны, иначе оно пойдёт совсем другим ходом, а вернее, просто затормозится из-за ложных ходов.

Поясним. Ясно видимая перспектива разгрузки человека от тяжёлого физического труда, от труда нудного, монотонного, рутинного, нетворческого – рождает тенденцию тунеядства. Причём именно рождает её, когда человек работу лишь терпит. Терпит как то, что даёт ему возможность получать удовольствия. Поменьше работать, побольше развлекаться, играть, прихорашиваться, заниматься спортом. Идеал таких людей, доведённый до своего логического завершения, довольно страшен.

Вот критика этого идеала: “Машины принесут удовлетворение основных материальных потребностей, освобождая человека от труда и человек превратится в профессионального бездельника. Ему останется заняться лишь развлечениями и потреблением. Жизнь полна радостей и развлечений. Благодаря социальным изменениям и достижениям науки урегулированы все конфликты, начиная от войн и кончая агрессивными инстинктами психики. Жизнь избавлена от страха, сомнений, недоверия, болезней. Это – нечто вроде земного рая, основанного на развитой технике. Тонко стабилизированная гармония – высшее благо. Не только опасности, но даже драматические ситуации могут быть предупреждены и устранены. Ничто не нарушает спокойствия. Лишь удовлетворение изысканных потребностей имеет значение…”

Однако шаг за шагом эта “деятельность” будет поражать лучшие качества людей и в первую очередь их активность. Человек обленится и оглупеет, превратится в малоподвижное и тупое существо, зачахнет от безделья в мире подобострастных автоматов и механизированного комфорта. Освобождение от забот сделает жизнь бездумной. Самые глубокие страсти окажутся принесёнными в жертву наслаждениям и комфорту. Легковесной станет любовь, исчезнут идеалы и мечты – ведь всё осуществилось. Ни к чему мятежность духа. Долг утратит свою суровость, муки совести станут пережитком – в раю бесполезны моральные ценности. Исчезнет надобность в героях.

Не все, далеко не все дают себе труд додумать до конца свой идеал – вот и придерживаются его пока что. И если охватить проблему одним взглядом, то они являются теми гирями на ногах, которые мешают обществу в целом перевоспитаться в коммунистическом духе. Вот во что выливается вышеописанный диалог, если говорить по большому счёту.

Многие писатели-фантасты пытаются открыть глаза людям такой категории, показать их идеал доведённым до своего логического завершения, создавая жанр произведений – так называемые романы-предупреждения. Например, Лем “Возвращение со звёзд”, Стругацкие “Хищные вещи века” и др. Не всегда, однако, идея произведения благополучно доходит до сознания читающего. Настоящий листок, в частности, попытается помочь этой идее.

Можно подойти к проблеме “работу - терпи” с более приземлённой точки зрения, не имея в виду широкие исторические перспективы.

Ленинградские социологи в 1967 году прогнозировали, что в ближайшие 10 лет рабочая молодёжь в промышленности будет иметь ухудшающиеся условия для того, чтобы у них воспитывалось отношение к труду как к потребности. Это будет происходить из-за нарастания диспропорции между их запросами к содержанию труда и возможностями им предоставить интересную работу. Т. е. темпы повышения образования пока превышают темпы обеспечения применения этого образования на работе. Так что ж? Налицо несуразица? – Нет. Через несколько пятилеток начнётся комплексная автоматизация производства. Она потребует, чтобы рабочих с высокотворческими профессиями было в 1,5 раза больше, чем остальных рабочих. Кого как не образованных (и неудовлетворённых работой) учить этим профессиям? Так что пора (массово причём) готовиться не к терпению работы, а к нетерпению неинтересной работы (во всяком случае, в промышленности).

В связи с последним социологами предложено правительству планировать материальные издержки из-за текучести кадров малоквалифицированного труда. Т. е. текучесть малоквалифицированных не будет рассматриваться как нежелательное. Это же подталкивает на “метание, искание себя”… Причём надо восхищаться смелостью государства. Ведь накопление неудовлетворённости в такой решающей сфере бытия, как трудовая деятельность, даёт отрицательный выход в более широкой области жизни и деятельности человека, оказывает влияние на его мироощущение.

Есть, конечно, компенсаторы. Желание проявить инициативу, в особенности свойственное высокообразованному, культурному рабочему, должно найти выход в общественно полезной деятельности. Развитие инициативы в управлении и организации труда может быть таким компенсатором. И Пленум ЦК КПСС (сентябрьский 1965 года) принял соответствующее решение.

Конечно, управление – это специфическая сфера, требующая специальных умений и знаний, недоступных массе рядовых работников. Но в этом управлении есть, например, понятие обратной связи, которое как раз и требует участия в управлении всех, кем управляют. Конечно, каждый управляющий, психологически это понятно, хотел бы чувствовать только себя хозяином; хотел бы иметь поменьше ограничений своей деятельности (хотя бы и в виде упомянутой обратной связи). Всё это понятно, но тем более нужны такие инициативные люди, которые преодолели бы эту естественную реакцию. Нужны. И ими не могут быть люди, ориентированные на то, чтоб работу – терпеть. Т. е. государство само идёт по линии наибольшего сопротивления и от нас требует того же.

Так свернём ли мы, лично каждый из нас, на путь наименьшего сопротивления? Да, свернём – ответит себе тот, кто для себя уже всё решил (на работу надо ходить, чтобы поговорить, послушать, поразвлечься, устроить третьи дела, подзаработать… а самоё работу – потерпеть). Но мы к таким и не обращаемся. Мы обращаемся к совести тех, кто ещё колеблется, но кого уже соблазняет лёгкая жизнь “умельщиков жить”. Серая жизнь…

Разберём эти 2 диалога с точки зрения нашего листка: идеи коммунизма – в быт и в будни.

Действительно, на поверхности лежит ответ на вопрос о механизме перехода к коммунизму. Изобилие само по себе ничего не даёт. Примером тому может служить США с их высоким уровнем жизни. Насколько они богаче нас, настолько ближе нас к изобилию, но всё же неимоверно дальше нас от коммунизма. Более того, чем больше будет у них развиваться “потребительское общество” (так они себя называют), тем дальше они будут от коммунизма. Их правительство и правящий класс это знают и ведут соответствующую политику.

И у нас: чем больше в массах разовьётся потребительская психология, тем дальше в будущее отступит эра коммунизма.

И вот здесь-то, в психологии, спрятан один из механизмов перехода к коммунизму. Именно в психологии в конечном счёте, а не в государственных мероприятиях.

Могут сказать, что человек не съест, например, больше, чем помещается в его желудок, а больше ему и не нужно. Но если я хочу, положим, черепаховый суп, а он – дефицит.

Могут сказать, что речь идёт о разумных потребностях. Но, спрашивается, кто будет определять меру этой разумности? Госплан, исходя из уровня производства? Но тогда это будет лишь новая форма карточной системы, которая не учитывает и не может учитывать индивидуальных особенностей каждого.

В рамках традиционных представлений о потреблении эта проблема принципиально неразрешима. Но сами эти представления есть результат исторических условий. А они – меняются. “Накопительский и потребительский инстинкт” не природное свойство человека, а следствие тысячелетий недопотребления и нужды. Ведь и в течение этих тысячелетий человек с более богатым интеллектом, яркой эмоциональной жизнью, широким кругом интересов обнаруживал и сейчас обнаруживает, как правило, меньшее тяготение к материальным благам, чем человек с ограниченным умом, бедными чувствами и узкими интересами. Это не значит, что 1-й равнодушен к комфорту и т. п. Вовсе нет! Но вещи являются для не самоцелью, как для обывателя, а только средством, облегчающим проявить себя, свои способности. И если раньше такое миро и самоощущение не могло стать всеобщим правилом, т. к. даже предметов первого потребления на всех не хватало, - то теперь нет. Наш век – век массового производства. Но капиталисты хотят это использовать и используют для создания потребительской гонки (у меня не хуже, чем у Джонсов). Это им вдвойне выгодно: и прибыли увеличиваются, и массы от коммунизма отворачиваются. А вот у нашего государства и у каждого из нас должна быть противоположная задача: не дать себя увлечь потребительской гонке (не отставая, впрочем, от цивилизации). Как не дать увлечь? – А увлечься другим: работой и тем, что вокруг неё. Здесь мы отсылаем тех, кто ещё не читал или уже забыл, к листу № 2. Там есть ответ на вопрос, как это сделать… даже тем, у кого пока неинтересная работа. Вот это и будет тем, что каждый из нас уже сегодня может положить на чашу весов истории, на коммунистическую чашу.

Опять при этом подчёркиваем, что мы не обращаемся к тем, кто целью своей жизни уже окончательно определил “умение жить”. Мы обращаемся к другим. И в одном из следующих листков для этих последних расскажем о жертвах, которые нужно приносить потребительской гонке.

Итак, общая грубая схема перехода к коммунизму, истребления накопительского инстинкта такая: государство и хозяйство обеспечивает нам всё большее и большее количество интересной работы для всех; мы, не дожидаясь этого, уже сейчас ориентируем себя на поиски интересной работы или по крайней мере на улучшение организации; первое и второе вместе приведёт к тому, что труд для массы людей станет становиться первой потребностью, а всякие личные вертолёты – где-то на вторых и третьих планах.

Актуален ли для нас разбор такого разговора? Есть ли у нас верующий? Думается, что нет, но разбор актуален. Потому что через ритуалы просачивается религия, маскируясь мировоззрением, миропониманием, моралью. И можно не веря в бога относиться к некоторым явлениям в религиозном духе, в духе, противном коммунизму.

Надо помнить замечательную гибкость религии, особенно христианства. Оно родилось в рабовладельческом обществе и сначала преследовалось, потом сумело там стать господствующей религией. При феодализме оно также сумело целиком подчинить идеологию строя. Несмотря на воинствующий атеизм буржуазных просветителей (они действовали перед Великой Французской революцией), христианство приспособилось и к миру капиталистическому. Почему бы теперь не приспособиться и к обществу социалистическому, невзирая на активное безбожие марксистов? Вот как это делается, например, сейчас:

“Так ли неразрешимо противоречие между идеалом марксистским и идеалом христианским? Не вернее ли, что христианский идеал заполняет пустоты т нехватки марксистских намёток? Так ли обязателен выбор между коммунизмом и царством божьим, между возможным, реально посюсторонним, определённым в понятиях, планируемым будущим и будущим абсолютным, вечным, небесным, которого достигаешь через внутренние сферы души? И если оба идеала лежат в совершенно не пересекающихся плоскостях, значит, они дополняют друг друга. И эта мысль об их непротиворечивости не должна оцениваться верующими как ересь, а марксистами как ревизионизм. Борцу за социальную справедливость нет надобности отказываться от вечных и тем самым божественных моральных начал, и нет необходимости марксисту быть также атеистом. Почему бы не дополнить земное благо ещё и бессмертием?

Атеизм - это примесь, которую следует отделить от коммунизма без всякого вреда для него. Коммунистическое движение направлено в будущее, но и христианство есть религия абсолютного будущего. Оба признают, что в деятельном устремлении к идеалу человек и человечество становятся лучше – в этом главное сходство между ними. Коренное же различие в том, что коммунизм строится из элементов временных – за их конечными пределами возникает ещё какое-то другое неопределённое будущее, - а христианство имеет в виду будущее окончательное, нетленное, имеет в виду бессмертие.

Осуществляемый коммунизм вынужден постоянно переступать границу достигнутого, его цель постоянно отодвигается куда-то вперёд, и из этого может незаметно родиться соприкосновение коммунистического движения с религиозным идеалом. Никогда коммунисты не смогут сказать: “Ну вот, вся полнота будущего достигнута”. Из этой-то неудовлетворённости, из этого неустранимого беспокойства может возникнуть желание абсолютного будущего, в котором высшее состояние блаженства и душевного мира пребудет навсегда. Мгновение совпадёт с вечностью. И лишь тогда гармония окажется столь завершённой, что к ней уже нечего будет прибавить. И тогда лишь душа успокоится”.

Мы специально так подробно остановились на изложении взглядов современных христианских реформаторов. Многие почувствуют себя в растерянности перед этими рассуждениями, особенно те, кто венчался и ратует за обряды, кто всерьёз или даже в шутку (а в каждой шутке есть доля правды) связывает церковь, религию с моральностью. Многие не смогут найти в своей душе и мыслях ответ на вопрос, а чем же вышеизложенные мысли не правы. Многие, услышав, что в Польше в правящей партии есть католики, не увидят в этом ничего плохого. А даже хорошее увидят: демократия, мол… Поэтому мы решили так. Мы не станем ждать, пока до ушей одного, другого, третьего так или иначе дойдут по элементам эти вышеописанные на первый взгляд труднооспоримые мысли. Мы не станем ждать, пока эти и похожие мысли пустят в их душах корни (в душах так или иначе подготовленных к вредному посеву). Мы сделаем иначе. Мы дадим наиболее сильные формулировки наших явных врагов (хотя они и прикидываются нашими друзьями). Затем разгромим их. И раз разгромлено самое сильное на глазах людей, то люди уже смогут своими силами победить в себе свои более слабо обоснованные колебания. Колебания в вопросе о душевном спокойствии, об удовлетворении и счастье.

Христианские реформаторы думают, что беспокойство не дающего ответа развития, порождает потребность в завершённом блаженстве, в счастье вечного удовлетворения, свободного от борьбы и боли. Но разве мироощущение современных революционеров, учёных, художников совместимо с идеалом такого неподвижного блаженства? Разве не провозглашал Маяковский: “наш бог бег”? Разве не срослось наше представление о счастье с исканием, борьбой и достиганием?

Счастье – это не приоритет блаженства, не чистый свет, оно вполне совместимо с трудностями, с неудовлетворённостью и даже со страданием. Да, и со страданием, если оно необходимо для творчества, нравственного возвышения, исторического созидания. Конечно, реальное счастье не избавляет нас от горя, например, вечной разлуки с умершим, но и мысль о бессмертии, ставшая в наши дни фальшивой, не способна хоть сколько-нибудь ослабить это горе. Люди, близкие смыслу и цели нашей эпохи, люди, у которых счастье неотделимо от чувства времени и активности, почтительно возвратят билет в навеки застывшее счастье с его неустранимой скукой, более ужасной, чем смерть. Есть ещё много людей и у нас в том числе, которые думают иначе. Поэтому мы считаем, что тема настоящего листка актуальна. И вот тут-то мы и приходим к точке зрения нашего листка: “Идеи коммунизма – в быт и в будни”. Каждый властен поработать над собой и выбрать себе то или иное счастье. Счастье достигнутого или счастье достигания… И опять мы не обращаемся к “умеющим жить”, а только к колеблющимся. “Умеющие жить” останутся к нашему листку глухи.

После выпуска этого листка внимательный читатель заметит органическую связь с предыдущими выпусками и поймёт, почему мы не снимаем, а оставляем висеть предыдущие выпуски. Перечитывайте, сравнивайте, убеждайтесь, что коммунистическое мировоззрение цельно, как кристалл.

Наш листок выпускается с 7-го ноября 1972 г. За это время у его читателей появились несколько вопросов и упреков:

1. Листок должен называться “Мораль коммунизма в быт и в будни”, а не “Идеи…”. Идеи коммунизма и так все знают. И агитировать нужно не за идеи (в них и так верят), а за мораль. Чтоб поступали по моральному кодексу строителя коммунизма.

2. В этом листке какие-то необычные, удивительные мысли. Откуда они? Из нашей ли литературы? Даже тот, кто интересуется подобными вопросами, многое в листках вычитает впервые. Например, этот прогноз, что у рабочей молодёжи в ближайшем будущем будет плохо с тенденцией превращения труда в первую необходимость.

3. В выпуске № 1 на стр. 1 есть сомнительная вещь: мораль переделывается бессознательно. Вот Ленин, например, родился и вырос в семье дворян, и его окружение не сделало бы никогда революционера, если бы Ленин сам себя, причём сознательно, не воспитал.

4. 2 выпуска (2-й и 3-й) ориентируют на работу. Но это не коммунизм – погрузить человека в работу целиком.

5. В этом листке “Идеи…” есть что-то вроде бы немарксистское. Вот эта таинственность… Что результаты действия листка остаются неизвестными… Должна быть открытая, острая, направленная критика, а не эти анонимные недейственные рассуждения.

Лобовыми призывами жить по коммунистической морали многого добиться нельзя. Во всяком случае, этого крайне недостаточно. Это как в производстве: в сложных случаях одного чертежа рабочему мало, чтоб изготовить деталь; ему нужна ещё технология. На роль технологии наш листок № 2 предлагает, например, нетерпимость нудной работы; “текучесть” в направлении от мало – к высококвалифицированной работе; а на время, когда последняя пока недоступна, - обратить внимание на организацию своего рабочего места, своего рабочего процесса, и просигнализировать начальству о найденных возможностях по улучшению. Всё это является вполне доступным и не таким неимоверно трудным, как “чертёж” - отношение к труду как к первой потребности. Эта “технология” является дорогой, ступенькой к выполнению “чертежа”. Итак, упор мы делаем на вопросе “как”, а не на вопросе “что”. Отсюда и соответствующее название.

А что касается высказывания, что идеи коммунизма и так все знают, то позволим себе усомниться в этом. Например, есть люди, честно задающие вопрос 2-ой. Для таких и выпускается листок.

Необычность и удивительность мыслей в листке не случайна. Приблизительно известно, что из области идеологии известно широкому кругу работников нашего отдела и читателям листка. А так как наша задача – популяризация, то, естественно, мы сообщаем то, что ещё не известно читателю. В 3-х вышедших выпусках были использованы книги советских авторов и одного автора из Болгарии, переведённого и изданного в СССР. Скажем больше: почти весь текст каждого листка (был и будет) представляет собою плагиат. Это сделано для того, чтобы текст не выглядел как сплошные цитаты. Наша заслуга лишь в подборе и расположении этих цитат, и в том, что они никогда бы не были прочитаны столь широким кругом читателей, если бы не оказались с помощью листка на стене.

В листке № 1 мы упомянули о бессознательности нравственного процесса. Значит ли это, что размышление не участвует в этом процессе? Нет, не значит. Когда сталкиваются различные моральные обязанности, наше нравственное чувство нередко обращается к мысли: как поступить… так или иначе?.. И особенно часто это случается в эпохи, когда происходит ломка коренных жизненных форм (мы сейчас как раз живём в такую быстро меняющуюся эпоху). Однако сознательное размышление никогда не было и не будет единственным органом нравственности. Например, вы можете, читатель (или читательница), заставить себя покраснеть, чтоб изобразить себя стыдливым, если вы рассудили, что вам выгодно именно таким себя изобразить, и если вообще-то лично вам в этом вот случае не стыдно? Наверное, не можете, если вы не “артист в жизни”.

Нравственное чувство; моральная привычка, инстинкт; бессознательная внутренняя необходимость (“не могу иначе”) – всё это играет важную и неустранимую роль в развитии и в функционировании нравственности.

Ленин кажется воплощением мысли, сознания, мудрости и, казалось бы, больше всех подходит для иллюстрации отсутствия в нём бессознательного. Но он – человек, а не бог. А человек немыслим без бессознательного. Даже в самом мышлении оно есть: интуиция, например. В эмоциях бессознательного ещё больше. А в художественном творчестве?.. А в эстетическом восприятии?.. И в нравственности его едва ли не больше, чем везде.

Мы не можем знать, в каком количественном, так сказать, отношении находились мысль, чувство и бессознательное в становлении характера и нравственности личности Ленина. Но из этого не значит, что он лишь своему сознанию обязан тем, что он стал революционером. Вспомните хотя бы, что молодость Ленина пришлась на время нарастания революционной ситуации в России. Вспомните, что старший брат Ленина был крупнейшим европейским революционером своего времени. В обстановке, окружавшей Ленина, было достаточно того, что, как говорится, впитывается с молоком матери.

Вопрос 4-й был задан именно в такой форме. И хотя в нём заключено передёргивание, мы его воспроизвели полностью. Это потому сделано, что не исключение, что он возник не в одной голове в такой вот передёрнутой форме. И тогда нужно всё поставить на свои места.

Листок именно ориентирует на работу, а вовсе не ратует за погружение человека в работу целиком. Это был бы действительно не коммунизм. Не человек – для работы, а работа – для человека. Просто работа – это первое, что нужно человеку. И обратное из листков не следует. Перечитайте их.

Сильнейший упрёк листку – недейственность его. Раньше творцы этических систем, особенно социалистических и коммунистических, тоже занимались главным образом чисто теоретической, недейственной, так сказать, деятельностью. После Октября произошло резкое, невиданное в истории человечества сближение теории и практики нравственного воспитания. Стояла задача сформировать у масс новую мораль. Решать эту задачу нужно было одновременно и теоретически и практически. И партия решила эту задачу с помощью огромного количества способов и приёмов. Например, направление в деревню для политической и культурно-воспитательной работы передовых рабочих ещё задолго до начала коллективизации; введение 5-дневной рабочей недели (при одном выходном), сбивающее религиозное празднование воскресенья; широкое распространение по всей стране конкретных и местных движений вроде ударничества, стахановского движения, и т. д. и т. п. – всего не перечесть.

Рядом с такими действенными способами воспитания масс наш листок выглядит до чрезвычайности недейственно.

Кроме того, в словах нападающего на листок сквозит смутное сознание, что он опирается на такое марксистское положение как несостоятельность абстрактного морализирования, бесплодность попыток решать проблему нравственного воспитания как только нравственную проблему. Ведь, в конечном счёте, нельзя воспитывать в отрыве от практики. А листок, наоборот, возводит в свой принцип непринуждённость и опосредованность (см. выпуск 1-й).

Здесь, видимо, для большей ясности привести нужно примеры:

Так не противоречит ли листок сам себе, когда с одной стороны конечной целью своей видит коммунистическое воспитание, а с другой стороны утверждает свою опосредованность и непринуждённость, т. е. свойства, не характерные воспитанию?

Можно ли сомневаться, что действие листка было бы сильнее, если бы разбирались не анонимные диалоги, а конкретные лица? Нет, нельзя. Но это и есть то единственное, с чем мы согласимся: сила действия листка относительно мала.

Его специфика – так сказать, теоретическая деятельность, а именно популяризация. И листки № 2 и № 3, где есть живые, невыдуманные диалоги, показывают, что есть что популяризировать. Не всё и не твёрдо знаем мы коммунистические идеи… Некоторые, во всяком случае.

Для воспитательной работы и для самосовершенствования нужна убеждённость. Вот на эту-то убеждённость листок и работает в первую очередь. На основе этой убеждённости вполне можно развернуть новыми граями непосредственную и принуждающую воспитательную работу. Листок ей не помешает, а лишь поможет.

Причём не обязательно воспитывать конкретно тех, кто дал повод тому или иному листку. Если только их воспитывать, то это будет неверно. То, что попало в листок – не только их мысли. Это мысли даже не двух и не трёх, а большего количества людей. И поэтому вовсе не нужны фамилии тех, кто однажды эти мысли выразил. Если в листке ликвидировать анонимность, то можно только добиться, что люди станут подозрительными и нельзя будет добраться до их сокровенного мировоззрения. Ведь никому не интересно фигурировать на стене в качестве носителя некоммунистических тенденций.

Теперь что касается абстрактности. Думается, что само построение листка: сперва невыдуманный конкретный диалог, потом разбор его, - говорит против этого обвинения.

Надо заметить, что рассматривание явлений с объединённой точки зрения: непосредственность – опосредованность плюс принуждённость – непринуждённость, - является относительно новым подходом и не вошло ещё в массовое сознание знающих марксизм. Поэтому, быть может, такой подход и кажется немарксистским.

В заключение отметим, что в последнее время резко усилилась именно теоретическая деятельность в области этики. Доказательство тому: первые систематические изложения марксистской теории морали появились лишь в конце 50-х годов. Так что и здесь наш листок, популяризирующий теорию, идёт в духе времени.

Отвлечёмся от того, какое это конкретное мнение один из собеседников клеймит официальным, лицемерным, неправильным. Чтобы легче было отвлечься, оно в диалоге и не названо. Обратимся к другому. Действительно ли общественное и личное никогда не сольются? Действительно ли сам разговор о слиянии – лицемерие? Действительно ли не стоить за это слияние драться? Действительно ли дерущийся – или ребёнок, или наивный, или дурак, идеалист, сумасшедший и т. д. Сам тон вопросов выдаёт, что ответом будет нет. Но развернём наше нет.

Начнём издалека, но в лоб. Ни 40, ни 30, ни 20, ни 10 тысяч лет назад не было противоречия между личным и общественным. Не было по той простой причине, что не было личного.

Общественный характер трудового процесса каких-нибудь, положим, питекантропов имел важные психологические последствия. Чтоб, положим, кормиться ловлей дичи человеку (одному) нужно подкрасться к ней… Но легко ли поймать дичь? И вот человек-загонщик. Вспугивая дичь он, вроде бы, уничтожает возможность овладеть ею, вредит себе. Но он не думает о себе. Он просто переживает единый процесс деятельности своего рода, занимающегося охотой. Сегодня он – загонщик, завтра - убойщик.

Специализации и дифференциации ещё нет. Существовать он может только в непосредственном взаимодействии с сородичами. Родовое самосознание остаётся исключительно групповым самосознанием. Никто даже мысленно не выделяет себя из родового целого. Это немыслимо. Родовой строй не знает ни личных прав, ни личных обязанностей. Нет индивидуальной семьи, ни прав отцовства. Преступление, совершённое любым членом рода, ложится и на всех остальных (родовая месть). Слова “мы” и “наше” есть в языке, а слов “я” и “моё” ещё нет.

Всё это не значит, что люди в первобытном обществе были одинаковыми. Они различались и по физической силе и по способностям. Но это именно то, что Маркс называл различием между “случайными индивидами” и что не следует смешивать с различиями личностными.

Так о личном и общественном трактует марксизм и подтверждает этнография.

Но, может быть, раз уж личное родилось, оно уже никогда не будет в ладах с общественным?

Ответ будет несколько парадоксальным. Общество (было, есть им будет) так хитро строено, что, применяя свой критерий (основанный на интересах целого) к оценке поступков отдельных лиц, оно хочет и добивается того, чтобы выгодное для него (общества) действие было продиктовано внутренним влечением, привычкой, инстинктивной потребностью. В некотором смысле противоречия личного и общественного и нет вовсе. В некотором смысле…

Откуда у рабовладельцев возьмутся рабы, у феодалов – вассалы и крепостные, если не будет войн, если все (подчёркиваем – все) станут подчиняться принципу “не убий”? Чтобы рабы и вассалы появились не все и не всегда должны подчиняться этому принципу. Причём, не подчиняясь этим хорошим принципам, эти “не все” чувствуют себя вполне благополучно, мало того, они чувствуют, что осуществили дело, имея на это полное право: право сильного, или, положим, смелого, или, допустим, предприимчивого, умного и удачливого. Никакого противоречия личного с общественным у эксплуататоров (в момент вот этих “не всегда”)… нет. Больше того, его совесть заест, если он не использует свои возможности.

После того, как он украл (например, английский пират на “законном” основании своей силы и ловкости) золото, после того, как он угомонился, осел и основал дело – после всего этого он совершенно искренне вспоминает принцип “не укради”.

Т. е. эксплуататор требует, чтобы соблюдали всяческие общественные нормы другие по отношению к нему.

Ну а с другой стороны, как может существовать эксплуататорский строй, если никто и никогда не будет придерживаться принципа, например, “не убий”? Нельзя же 24 часа в сутки всю жизнь драться за свою жизнь? Должны же быть люди подчиняющиеся, и они есть. Это – трудящиеся. Они всю историю выступали хранителями моральных ценностей человека. И даже подчиняясь и физически страдая, поступали тоже под действием внутреннего влечения. Итак, мы пришли к тому, что для существования эксплуататорского строя одной морали мало. По меньшей мере, нужны две. Одна – для всех и навсегда, другая, противоположная, - не для всех и лишь для некоторых случаев. Причём мучаются из-за несовпадения личного и общественного лишь те, у кого психология не полностью эксплуататорская, хотя они эксплуататоры, а также те из трудящихся, у которых ещё не завершился процесс предательства морали своего класса.

Всегда ли так будет?

Надобность в двух моралях отпадает, если нет эксплуатации, классов, прослоек и сословий. Пока у людей было настолько мало средств существования, что они едва могли прокормиться (абсолютно все), до тех пор не возникало эксплуатации. Как только количество средств существования увеличилось – стало возможным такое положение, чтоб у одних (у меньшинства) был больше, чем у других, и – появилась эксплуатация. А вот теперь: после промышленной революции, после появления массового производства и после начала (вот теперь) научно-технической революции, теперь впервые в истории человечества становится возможным, чтоб у всех (абсолютно у всех) было много всего, чего кому нужно. Зачем же нам теперь оглядываться на 40000 лет назад?

Оглянемся на вопрос: ведь личное не пропадает? Ведь коммунизм – это не первобытный коммунизм? Как же будут жить личное с общественным? Ответим. В таком же (но только не парадоксальном) ладу, как это было всегда (смотри выше). В соответствии со всё тем же законом, по которому человек, действуя в интересах общества, действует по внутреннему влечению, привычно, бессознательно, инстинктивно, не в силах поступить иначе, потому что иначе – его совесть заест.

“Ну и очень хорошо, - говорят, - раз так всё хорошо кончается, причём закономерно, так зачем же нам сейчас беспокоиться и стараться не лицемерить, если легче лицемерить… и выгоднее?..”

Ответ на это – в первом выпуске. А ещё – в будущих выпусках. Во всяком случае пока, надеемся, мы доказали, что лицемерие не всегда было и не всегда будет.

Критически к листку настроенный читатель подумает, прочтя эти диалоги, не опустился ли этот листок с идей коммунизма не только в быт и в будни, а прямо в дрязги, в мелкие шкурные недостойные распри, кто больше и лучше работает?

Нет. И сейчас докажем это.

По-видимому, не надо доказывать, что политическое воспитание это не политическое образование, хотя они неотделимы друг от друга. Политинформации, кружки политучёбы, политэкономическая учёба, институтские дисциплины и философия кандидатского минимума, настоящий листок и т. д. и т. п. – всё это образование. Но идейная, моральная сторона не может созреть только “в сфере чистой мысли”. Подлинная же сущность политического воспитания состоит в единстве сознания и поведения. “Поэтому и не может это воспитание проверяться ни тем, сколько проводилось “политических мероприятий”, ни тем, какие применялись средства”.

А проводится ли у нас собственно политическое воспитание?

Но прежде, чем ответить, разберём кое-какие положения и открытия такой науки как педагогика. Воспитывает как предоставление полной свободы, так и противоположный метод – дисциплинирование. Последнее может быть прямым, парным, т. е. воспитатель воздействует непосредственно на воспитуемого. А может быть и не прямым. Это так называемый принцип параллельности действия. Вот он-то нас и интересует.

Дело строится так, чтобы по возможности главный, так сказать, воспитывающий не имел дела с отдельной личностью, а имел бы дело только с коллективом. Но это только официальная формулировка: “В сущности это есть форма воздействия именно на личность, но формулировка идёт параллельно сущности. На самом деле мы имеем дело с личностью, но утверждаем, что до личности нам нет никакого дела”. Чтобы стало ясно, приведём пример, преобразованный нами в наши условия:

Товарищ нарушает трудовую дисциплину, лентяйничает, раньше времени уходит на перерыв, позже времени возвращается, много внимания в рабочее время уделяет личным непроизводственным делам, медленно и плохо выполняет задания.

Начальник отводит в сторону инженера, у которого работает товарищ и говорит:

- У тебя товарищ так и так себя плохо показывает.

- Верно.

- Чтоб этого больше не было.

- Хорошо.

Но товарищ не исправляется.

Начальник собирает рабочее собрание и обращается не к провинившемуся, а собранию излагает суть претензии. Претензия предъявляется собранию. Кроме того, начальник должен возбудить активность сослуживцев, но, опять-таки, так возбудить, чтобы логическое убеждение выступающих принимало форму не личного обращения к нарушителю, а обращения к коллективу, форму протеста. При этом желательно, чтобы “в своих высказываниях отдельные члены коллектива требовали гораздо более решительных мер, чем это педагогически желательно, чтобы окончательное постановление было более мягко, чем многие предложения”.

Тогда в каждом разовьётся сознание зависимости от общественного мнения, сознание ответственности перед коллективом. Таким образом, основным путём прикосновения к индивидуальности станет первичный коллектив. Причём, если строго придерживаться принципа параллельного действия, то обсуждаться должны не вопиющие случаи, а каждое нарушение. (Это когда принцип параллельного действия уж полностью отлажен. В начале и в переходный период, конечно, обсуждаться далеко не всё).

Категорические требования коллектива в каждом отдельном случае нарушения не являются по своей логике защитой лишь интересов коллектива. Эта логика “больше направлена на защиту интересов личности, чем всякая другая… Коллектив защищает каждую личность и обеспечивает для неё наиболее благоприятные условия”. Требования коллектива являются воспитывающими главным образом по отношению к тем, кто участвует в требовании (т. е. если вы, читатель, нападаете на собрании на лентяя за то, что вам приходится за него работать, то тем самым вы в себе воспитываете прилежание).

Возможно, однако, что по тем или иным причинам начальник-воспитатель подавит волю коллектива, хорошо замаскировав свою волю. Тогда в принципе параллельного действия он получит могучее подспорье, но уже не воспитывающее коллектив, а развращающее его (иногда незаметно для самого коллектива). Но это уже несчастный случай, и он не может быть мотивом, чтобы не принять у нас на вооружение принцип параллельного действия, а заодно, чтоб не оживить наши анемичные рабочие собрания, которые превратились в монолог начальника.

“В педагогике параллельного действия (действие через коллектив) и лежит начало политического воспитания: такая ответственная роль коллектива приведёт к тому, что он осознаёт себя как часть великого классового пролетарского коллектива, связанную с ним в каждом своём движении. Это и есть политическое воспитание, отличное от политического образования”.

Один из наших начальников высказал как-то ведущему инженеру:

- Вы все хотите устраниться от воспитания. Вот ты, мол, начальник, воспитай и подавай мне хорошего дисциплинированного работника, а я с ним после этого буду решать технические задачи. Так нет, дорогие мои, вы тоже должны воспитывать.

Думается, что это благое пожелание может быть исполнено, если начальник ПКО и начальники КС применят принцип параллельного действия, широко используя рабочие собрания. Первыми помощниками им будут наши ведущие инженеры, которые по общепризнанному мнению достаточно перегружены, чтобы от чистого сердца в форме протеста на собраниях “требовали гораздо более решительных мер (к нерадивым), чем это педагогически желательно”.

- Не-е-е-ет! – скажут – Это не годится. Всем теперь известно благотворное влияние хорошего психологического климата на производительность труда. А это параллельное действие – тяжёлый климат.

“По самым скромным подсчётам” нашего главного инженера у нас недогрузка 10%. А мы знаем, что по нашим нескромным подсчётам (чего уже в глубине души себя стесняться), что эта цифра гораздо больше. Так не являются ли рассуждения о хорошем психологическом климате, о взаимопомощи, о штрейкбрехерстве в наших условиях прикрытием морали “живи сам (филонь, но е зарывайся) и дай жить другому”? А за чей счёт живи? – За счёт соседа и в конечно счёте – за счёт государства.

Вот мы и опять пришли к политическому воспитанию. Как же нашему листку “Идеи коммунизма в быт и в будни” не вмешаться?

И то, и то… Читателя смущает так называемая двусторонняя аргументация. То в диалогах, то в разборе даются мотивировки, которые явно или неявно, в конечном счёте, противоположны коммунизму.

Двойная аргументация для всех подходит, но наиболее эффективной она признана в партийной пропаганде, для аудиторий с высоким уровнем образования. Это признано социологическими исследованиями, проведёнными в 1965-1970 гг. в Академии Общественных Наук при ЦК КПСС.

Видимо те, кто дал “живой” материал социологам, да и сами работники Академии – посмелее нашего читателя и ему подобным.

Однако выпуском этого листка мы нисколько не хотим отпугнуть подозревающих. Не хотим, чтобы свои мнения и сомнения они не высказывали редколлегии, парторганизации и т. д. Не хотим, чтобы они (хотя их и не назовут, но все и так узнают) боялись быть ославленными в нашем листке как пугливые и т. п… В какой-то мере они не виноваты в своей подозрительности. Но лишь в какой-то мере. В остальном они лично ответственны за себя. И так как они проявляют активность (хоть в частном порядке) от чтения нашего листка – они не безнадёжны для воздействия. А воздействие вот какое: излишняя подозрительность приводит к политической пассивности. А это качество “уже является предметом нашего листка” “Идеи коммунизма в быт и в будни”.

Поэтому и вышел этот листок и весь выпуск.

Просим обращаться со всеми вопросами и аргументами в редколлегию или к парторгу. Ждём ваших писем!

В годовщину выхода настоящего листка мы подобрали для обсуждения именно такой, именно этот диалог. Почему? Ещё в первом выпуске и позже было оговорено: критериев результативности листка не будет. И всё-таки абсолютно отказаться от обсуждения этой темы, видимо, нельзя: уж слишком идеалистичным представляется это предприятие некоторым.

Действительно, жить лишь одним будущим, действовать в повседневной жизни только ради него могут только аскеты и бездушно сухие люди. Это поприще неавторитетно. Но не видеть в настоящем будущего, не видеть его ростков – слепота.

В обществе действует закон возвышения (обратите внимание – возвышения, а не просто возрастания) потребностей. Проще это выражено в поговорке: не хлебом единым жив человек.

Вторая половина ХХ века проходит во многих странах мира под знаком “сытости”. Можно быть более или менее недовольным достигнутым уровнем благосостояния, но отрицать, что произошло, во всяком случае, происходит качественный скачок в масштабах потребления, отрицать это уже нельзя. А это знаменует переход на новый уровень потребностей – потребностей культурных и политических. И если на Западе пытаются (и не безуспешно) затормозить этот процесс, манипулируя сознанием миллионов; если на Западе хотят (и добиваются) направить массы на потребительскую гонку (“у нас - не хуже, чем у Джонсов”), - то нам не к лицу замечать в наших людях лишь то, что они “не доросли”…

Само появление этого листка и пусть даже 30%-ная его читаемость только на уровне нашего отдела уже говорит само за себя. И пусть “не видно” результатов, но (да простится нам привлечение такой ленинской цитаты) “беззаветная преданность революции и обращение с революционной проповедью к народу не пропадает даже тогда, когда целые десятилетия отделяют посев от жатвы…”

Есть конкретные социологические исследования, которыми доказано, что производительность людей, в меру занимающихся общественной работой в рабочее время, больше, чем производительность тех, кто ею не занимается. В чём секрет? А просто устаёшь от одинакового рода работы. Нужно временное переключение.

Но может быть вреден только такой вид общественной работы, как политическая деятельность дилетанта, а именно: идеологическая колонка в стенгазете?

По-видимому те, кто думает подобно приведённому выше высказыванию, путают различные уровни в политике: политическую деятельность и политическое руководство.

Арена политической активности масс – общественные организации. “Смысл и содержание социалистической демократии мы видим в участии всё более широких масс в управлении страной, общественными делами”. В наших узких рамках стенной газеты вполне хватает знаний дилетанта. И лишь политическое руководство, являющееся высшей формой политической деятельности, требует не только знаний, но и большого умения, профессионализма, таланта, политического чутья. А мы – имеем право свободно проявлять себя, в том числе и право на ошибку – поправят. Есть кому. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. А вот те, кто из-за преувеличенного желания не подвергаться поправкам в политике обрекает себя на пассивность, те, кто удивляется на поступающих иначе – те своим поведением и удивлением преуменьшают “демократическую политическую традицию”. А известно, что “там, где люди привыкли конструктивно участвовать в политике, дело (перехода к коммунистическому самоуправлению) пойдёт легче, чем там, где массы были политически инертны”.

В “выпечке” нового общества нельзя обойтись лишь профессиональными “кондитерами”. Нужен ещё жар, энергия, инициатива, воля всех.

*

Три месяца отсутствовал “листок” в нашей стенгазете, но это случилось не потому, что та или иная официальная инстанция запретила его выпуск. Нет. Ведь стенгазета и “листок” в частности – не бесконтрольный орган. “Листок” отсутствовал из-за элементарного воровства. Кому-то он очень понравился или очень не понравился.

Что ж… не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь хотя бы одно бесспорное доказательство действенности “листка” есть.